92
1764 ИЮЛЯ 11. И. И. ШУВАЛОВУ
Милостивый государь Иван Иванович!
Долговременное умедление ответом на милостивое письмо вашего высокопревосходительства стараясь извинить, нигде не нахожу способа, как только в вашем великодушии, о котором многократными опытами совершенно удостоверен. Правда, что ожидание выходу из печати моих сочинений, кои при сем вам, милостивый государь, переслать честь имею,1 не последнею были сего укоснения причиною, и мои недоброхоты, не переста[ва]я делать мне препятствий в добронамеренных трудах моих, нередко отнимают у меня ко всему усердную охоту. При отъезде вашем, употребя мою тяжкую и долговременную болезнь и отсутствие отсюда двора, привели было меня к крайному презрению и низриновению,2 есть ли бы меня второй мой меценат, милостивый государь граф Григорей Григорьевич, не оградил своим милостивым предстательством, и купно милостивый государь и древний мой благодетель граф Михайло Ларионович, который и вне отечества отменною своею милостию меня не забывает, коего представлением удостоен я недавно членом Бононской академии,3 и его же сиятельства попечением известно учинено ученому свету о успехах моего мозаичного дела, что описано в «Ученых флорентинских ведомостях». О сем могу уверить вас, милостивого государя, что окончанная набором в марте месяце великая картина Полтавской победы выходит из точения весьма хороша. Ваше высокопревосходительство ведаете, сколько благополучия мог бы я получить, когда бы прежние ваши предстательства не приведены были в закоснение происками моих недоброжелателей; ныне ж, милостивый государь, имеете случай наградить оный урон равномерным благодеянием. В Парижской академии наук есть порожжее место иностранного почетного члена, а как не сомневаюсь, что ваше высокопревосходительство у тамошнего двора знатных приятелей имеете, для того униженно прошу рекомендовать меня на оное место.4 Тамошняя академия о моих ученых делах довольно известна. Ей же весьма пристойно и надобно иметь в здешной Академии члена, особливо ж природного россиянина. Сие избрание послужить может не токмо к моей похвале, но и к подлинной славе нашего отечества, которыя вас истинным рачителем почитают все знающие ваше попечение о науках и художествах. В уповании милостивого вашего благоизволения, а паче скорого ожидая в любезное отечество возвращения в полном здравии и удовольствии, с непременным глубоким высокопочитанием пребываю
вашего превосходительства
всеуниженный и всеусердный слуга
Михайло Ломоносов
Из Санктпетербурга
Июля 11 дня
1764 года
Примечания
Печатается по собственноручному подлиннику (ААН, ф. 20, оп. 3, № 56).
Впервые напечатано — Грот, стр. 27—28.
Публикуемое письмо является ответом на не дошедшее до нас письмо И. И. Шувалова.
После воцарения Екатерины II положение Шувалова при дворе стало чрезвычайно тяжелым. До императрицы дошел слух, что в одном из своих писем к Вольтеру Шувалов в недостаточно лестных для нее выражениях отозвался о дворцовом перевороте 28 июня 1762 г. Недовольных этим переворотом было немало, и в их кругу имя Шувалова произносилось с уважением и сочувствием. Этого было достаточно, чтобы озлобить против него Екатерину II (Соловьев, кн. V, столбцы 1349 и 1437; В. А. Бильбасов. История Екатерины II, т. II. СПб., 1891, стр. 516). Весной 1763 г. Шувалову было предложено «отъехать на некоторое время в чужие краи». Ссылка затянулась на много лет (он вернулся в Петербург только в 1773 г.), и Ломоносову не привелось больше увидаться с бывшим своим «меценатом».
1 Не известно, какие свои сочинения послал Ломоносов при публикуемом письме. Со времени отъезда Шувалова за границу успели выйти в свет к моменту написания этого письма только «Первые основания металлургии», ода на новый, 1764, год, да немецкий перевод «Российской грамматики». Возможно, что об этих-то трех произведениях и идет речь.
2 «Низриновением» Ломоносов называет, очевидно, свою кратковременную отставку, которая произошла в мае 1763 г., уже после отъезда Шувалова.
3 «Флорентинских ученых ведомостях» и об окончании работы над мозаичной картиной «Полтавская баталия» см. письма 89, 91 и 92 и примечания к ним.
4 Не выяснено, вел ли Шувалов какие-нибудь переговоры с Парижской академией наук по вопросу об избрании Ломоносова в ее почетные члены. Известно лишь, что избрание это не состоялось.