Ломоносов М. В. - Шувалову И. И., 19 января 1761 г.

71

1761 ЯНВАРЯ 19. И. И. ШУВАЛОВУ

Милостивый государь Иван Иванович!

Никто в жизни меня больше не изобидел, как ваше высокопревосходительство. Призвали вы меня сегодня к себе. Я думал, может быть, какое-нибудь обрадование будет по моим справедливым прошениям. Вы меня отозвали и тем поманили. Вдруг слышу: помирись с Сумароковым! то есть сделай смех и позор, свяжись с таким человеком, от коего все бегают; и вы сами не ради. Свяжись с тем человеком, который ничего другого не говорит, как только всех бранит, себя хвалит и бедное свое рифмачество выше всего человеческого знания ставит. Тауберта и Миллера для того только бранит, что не печатают его сочинений, а не ради общей пользы. Я забываю все его озлобления и мстить не хочу никоим образом, и бог мне не дал злобного сердца. Только дружиться и обходиться с ним никоим образом не могу, испыт[ав?] чрез многие случаи, и знаю, каково в крапиву...^{1*, 1} Не хотя вас оскорбить отказом при многих кавалерах, показал я вам послушание, только вас уверяю, что в последний раз. И ежели, несмотря на мое усердие, будете гневаться, я полагаюсь на помощь всевышнего, который мне был в жизнь защитник и никогда не оставил, когда я пролил перед ним слезы в моей справедливости. Ваше высокопревосходительство, имея ныне случай служить отечеству спомоществованием в науках, можете лучше дела производить, нежели меня мирить с Сумароковым. Зла ему не желаю. Мстить за обиды и не думаю. И только у господа прошу, чтобы мне с ним не знаться. Буде он человек знающий, искусный, пускай делает пользу отечеству; я по моему малому таланту также готов стараться, а с таким человеком обхождения име[ть]^{2* 2*} которых и духу не смыслит. И сие есть истинное мое мнение, кое без всякия страсти ныне вам представляю. Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дурак[ом]^2* быть не хочу, но ниже у самого господа бога, который мне дал смысл, пока разве отнимет.² компаний; жена и дочь моя привыкли сидеть дома и не желают с комедиантами обхождения. Я пустой болтни и самохвальства не люблю слышать. И по сие время ужились мы в единодушии. Теперь по вашему миротворству должны мы вступить в новую дурную атмосферу. Ежели вам любезно распространение наук в России, ежели мое к вам усердие не исчезло в памяти, постарайтесь о скором исполнении моих справедливых для пользы отечества прошений,^{3*, 3} а о примирении меня с Сумароковым, как о мелочном деле, позабудьте. Ожидая от вас справедливого ответа, с древним высокопочитанием пребываю

униженный и покорный слуга

1761 года

Генваря 19 дня

 55, лл. 14—15).

Впервые напечатано — «Урания. Карманная книжка на 1826 год для любительниц и любителей русской словесности, изданная М. Погодиным», М., б. г., стр. 54—58.

2 января 1761 г. один из «кавалеров», бывавших у И. И. Шувалова, некий статский советник Мизере записал у себя в дневнике: «Бешеная выходка бригадира Сумарокова за столом у камергера Ивана Ивановича [Шувалова]. Смешная сцена между ним же и г. Ломоносовым» («Русский архив», 1911, кн. II, стр. 5). Это столкновение Ломоносова с Сумароковым в доме Шувалова и послужило, очевидно, для последнего поводом предпринять ту попытку их примирения, о которой пишет Ломоносов.

В чем заключалась «смешная сцена» и чем была вызвана «бешеная выходка» Сумарокова, мы не знаем. Известно лишь, что давние нелады двух поэтов особенно обострились в 1760 г. Свидетельством тому служит раздраженный отзыв Ломоносова о Сумарокове, напечатанный в т. IX наст. изд. (документ 388), и письмо Сумарокова Шувалову от 7 декабря 1760 г., содержащее желчные выпады против Ломоносова (Грот, I, стр. 43). Причина обострения их вражды была, повидимому, троякая. Сказались, во-первых, недоразумения, происходившие у Сумарокова с руководителями Академии Наук и с Ломоносовым, в частности в 1759 г., когда Сумароков печатал в Академической типографии под цензурным надзором Академии свой журнал «Трудолюбивая пчела» (см. т. IX наст. изд., документ 262). Во-вторых, Сумароков был обижен тем, что с 1759 г. в академическом журнале «Ежемесячные сочинения» перестали печатать его произведения; отзвуком этой обиды является адресованная Шувалову просьба Сумарокова освободить его «от команды Тауберта, Штелина, Миллера и Ломоносова по печатанию книг» (Грот, I, стр. 43) и обращенное к тому же Шувалову ходатайство «послать» в печать его «Притчи» (там же, стр. 47). В-третьих, — и это, кажется, было важнее всего, — Сумароков, предвидя, что ему придется оставить вскоре театральную службу, просил того же Шувалова о каком-то «академическом месте» для себя, т. е., вероятно, о звании академика. «Вы мне изволили предлагать об академическом месте, — писал он Шувалову 7 декабря 1760 г., — которое, кажется мне, и принадлежит несколько мне» (там же, стр. 43). В публикуемом письме Ломоносов недаром, конечно, дважды говорит о пренебрежительном отношении Сумарокова к науке и об его необразованности: весьма вероятно, что эти слова Ломоносова были отголоском какого-нибудь разговора с Шуваловым о желании Сумарокова получить звание академика. Желание это, как известно, не сбылось, чем и вызвана была, может быть, «бешеная выходка Сумарокова».

¹ «Каково в крапиву...» являются автоцитатой из стихотворения Ломоносова «Злобное примирение» (см. т. VIII наст. изд.; ср. почти те же слова в вышеупомянутом отзыве Ломоносова о Сумарокове, т. IX наст. изд., документ 388).

² «Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у самого господа бога, который мне дал смысл, пока разве отнимет», — эти смелые и гордые слова Ломоносова, не раз цитированные Пушкиным, стали знамениты.

³ Своими «справедливыми для пользы отечества прошениями» Ломоносов именует, очевидно, свои ходатайства об утверждении «привилегии» для Академического университета и об учреждении должности вице-президента Академии Наук. В связи с этим именно Ломоносов и напоминает что у Шувалова есть «ныне случай служить отечеству спомоществованием в науках».