12
1748 ИЮЛЯ 12 — СЕНТЯБРЯ 3. К. Г. РАЗУМОВСКОМУ
Сиятельнейший граф,
милостивый государь Кирил Григорьевич!
Ведая, что ваше сиятельство имеете к наукам любовь и ревность, равную той власти, которая вам поручена от всемилостивейшей монархини нашей к правлению и распространению оных, принимаем дерзновение утруждать ваше сиятельство вторичным поданием нижайшего нашего прошения о рангах. И как мы надеемся, что наше нижайшее прошение справедливо, так и уповаем несомненно, что вашего сиятельства праведное изволение на то к совершенному нашему удовольствию воспоследует. Ваше сиятельство чрез особливую е. и. в. к вам высочайшую милость имеет случай в рассуждении сего сделать два великие дела, то есть, исходатайствовав нам ранги, умножить в российском народе почтение и охоту к наукам, а себе тем приобрести вечную славу. Что честь Академии Наук вашему сиятельству любезна и что оная по вашем сиятельстве, яко главе, состоит в ее членах, сего никто не оспорит. Того ради отнюдь не сомневаемся, что ваше сиятельство долее не попустит, чтобы мы почитались в однех рангах с теми, которые и с адъюнктами нашими учением сравниться не могут, каковы Морской академии учители.1* той же е. в. высочайшей милости наслаждаться удостоены были. За такое вашего сиятельства милостивое ходатайство благодарность членов Академии дотоле продолжится, пока Академия Наук здесь процветать будет, а наша искренняя к вашему сиятельству ревность в том непрестанно простираться будет, чтоб мы достойны всегда были вашего великодушия.
Сиятельнейший граф,
милостивый государь,
вашего сиятельства
всепокорнейшие и послушные слуги,
Перевод М. В. Ломоносова
Indem wir versichert sind, daß Ew. Excellence eine solche Liebe und Eifer zu denen Wießenschafften hegen, die der Gewalt gleich ist, welche von Ihro K. M. unserer allergnädigsten Monarchin, zu derer direction und Fortpflanzung Ew. Excell. anvertrauet worden, so nehmen wir die Freyheit Ew. Ex. mit Übergebung einer wiederhohleten unterthänigsten Bitte wegen unseren Rangs zu bemühen. Und da wir hoffen das unseres unterthänigstes Ersuchen billig ist, so leben wir des festen Vertrauens, daß Ew. Exc. gerechte Einwilligung zu unserem vollkommenen Vergnügen darauf erfolgen werde. Ew. Ex. durch die besondere Ihro M. gegen dieselben Allerhöchsten Gnade haben die Gelegenheit zwey große Thaten inansehung dieses ins Werk zu stellen, nähmlich durch die Auswirkung des uns zugehörigen Rangs die Beehrung und Lust zu den Wießenschafften in der Reußischen Nation zu vermehren, Sichselbsten aber einen ewigen Ruhm zu erwerben. Daß die Ehre der Academie der Wießenschafften Ew. Ex. sehr angenehm ist, und daß dieselbe neben Ew. Ex. als dem Oberhaupte in den Gliedern derselben bestehet, ist unstreitig. Also zweifeln wir keinesweges, daß Ew. Ex. nicht länger dulden werden, daß wir mit denen in einem Range verstanden werden, welche nicht mahl mit unseren Adjunctis in Ansehung der Wießenschafft vergleichet werden können, dergleichen sind die Informatores in der Admiralitäts-Academie. Alle sowohl eingebohrene Rußen als auch Ausländer, die in Ihro M. Diensten stehen, sind außer uns mit einem gehörigen Rang begnadiget, deswegen ergehet an Ew. Ex. unseres gehorsamstes Bitten, dass auch wir durch deroselben gnädiges Vorsprechen dergleichen Ihro M. allerhöchsten Gnade zu genüßen gewürdiget werden. Für eine solche Ew. Ex. gegen uns Wohlthat die Dankbarkeit aller Academischen Gliedern wird verharren, so lange die Academie der Wießenschafften in ihrem Flor verbleibet; und unserer zu Ew. Ex. redlicher Eifer wird unaufhörlich dernach streben, damit wir uns allezeit dero Grossmüthigkeit würdig bezeugen.
Примечания
Русский текст и немецкий перевод печатаются по собственноручным черновикам (ААН, ф. 20, оп. 1, № 1, лл. 111 об. — 112).
Впервые напечатано — ОР, кн. V, стр. 88—90.
Датируется предположительно: как видно из первой фразы публикуемого письма, оно являлось уже «вторичной» просьбой о присвоении академикам «рангов»; первая просьба о том же была облечена в форму «челобитной», которую Ломоносов подал от имени «всех профессоров» в Академическую канцелярию 12 июля 1748 г. (ААН, ф. 3, оп. 1, № 802, л. 81, П. С. Билярский и Л. Б. Модзалевский ошибочно относят этот факт к 1749 г.: Билярский, стр. 129; Модзалевский, стр. 111, № 275). Эта «челобитная» не отыскана. Рассмотрение же вопроса, поднятого академиками в «челобитной» и в письме, состоялось в Академической канцелярии в присутствии президента Академии 3 сентября 1748 г. (ААН, ф. 3, оп. 1, № 457, лл. 215—216). Таким образом, письмо было написано, вероятно, между 12 июля и 3 сентября 1748 г.
Вопрос о «рангах» академиков, т. е. о том, чтобы должности академика был присвоен один из четырнадцати «классов», предусмотренных петровской «Табелью о рангах», имел в условиях того времени серьезное значение. «Табель о рангах» преследовала двоякую цель: создание привилегированного чиновничества и одновременно демократизацию дворянства. Императорское правительство старательно внушало мысль, что общественное положение людей должно определяться только служебным рангом, а не происхождением. При публичных торжествах и в официальных собраниях чиновников штрафовали как за требование почестей и мест, не соответствовавших их рангу, так и за уступку своего места лицу низшего ранга. Это распространялось не только на самих чиновников, но и на их жен. Даже в церкви полагалось стоять по чинам. Чрезвычайно важное значение имело и то обстоятельство, что «служители», достигшие одного из первых восьми рангов, становились тем самым потомственными дворянами, «хотя б они и низкой породы были» (ПСЗ, № 3890). При таких обстоятельствах служащие, не имевшие почему-либо никакого ранга, оказывались в чрезвычайно тяжелом, а подчас даже и унизительном положении.
В таком положении были все служащие Академии Наук. «Табель о рангах» была издана в 1722 г., т. е. до учреждения Академии, ввиду чего академические должности не были и не могли быть предусмотрены табелью. Это причиняло затруднения не только отдельным академическим работникам, но и всей Академии в целом, так как мешало привлекать людей на академическую службу и удерживать их на этой службе. Новый регламент Академии, сочиненный Тепловым и утвержденный императрицей в 1747 г., не поправил дела: о рангах там не было сказано ни слова.
рукой на второй странице двойного писчего листа, а на третьей странице того же листа (en regard) его же рукой написан немецкий перевод, принадлежащий тоже Ломоносову и предназначавшийся для академиков-иностранцев, не владевших русским языком.
Из сохранившихся документов не видно, каково было дальнейшее движение поданной академиками петиции: никаких упоминаний о ней в делах Академической канцелярии не обнаружено. Но возможно, что не только предыдущей челобитной, но и ею вызвано было обсуждение вопроса о рангах, состоявшееся 3 сентября того же 1748 г. при участии Разумовского, Шумахера и Теплова (ААН, ф. 3, оп. 1, № 457, лл. 215—216; М. И. Сухомлиновым в т. IX его «Материалов» на стр. 393—394, этот документ опубликован с некоторыми ошибками). Канцелярия соглашалась с тем, что отсутствие рангов ведет к «бескуражию» академических служащих, однако же от удовлетворения ходатайства академиков уклонилась, прибегнув к совершенно произвольному и неверному толкованию «Табели», где, по ее словам, «профессорам положен ранг против капитанов армейских». В «Табели», в девятом ее классе (который не давал права на дворянство) действительно упоминались в числе других и «профессоры при академиях», но так как Академии Наук в момент издания «Табели» еще не существовало, то это упоминание никак не могло, разумеется, распространяться на академиков: «Табель» понимала под «профессорами при академиях» преподавателей таких учебных заведений, как, например, будущий Морской шляхетный кадетский корпус, который был учрежден в 1715 г. под наименованием Академии морской гвардии. Оттого-то упомянутым в «Табели» «профессорам» и был присвоен такой невысокий ранг, приравнивавший их к армейским капитанам, галерным мастерам и сенатским протоколистам. Основываясь на своем заведомо неверном толковании «Табели», Канцелярия признала, что вопрос о ранге академиков является вопросом уже окончательно и бесповоротно решенным и сочла поэтому возможным ограничиться возбуждением ходатайства перед Сенатом о присвоении рангов только адъюнктам, студентам и «разных художеств художникам», отметив при этом, в пику академикам, что адъюнкт оказывается нередко «ученее, нежели иной академик». Соответствующее доношение в Сенат было заготовлено, но, как видно из журнала исходящих бумаг, отправлено по адресу не было (ААН, ф. 3, оп. 1, № 121, лл. 23—25; ср также № 594). На том дело и кончилось (о значении рангов см.: И. И. Георги. Описание столичного города Санктпетербурга. [СПб.], 1794, стр. 336).
1* Каковы... учители