Примечания
Печатается по посмертному изданию 1766 г.
Рукопись не сохранилась.
Время написания — 1754—1758 гг.
Систематическая подготовительная работа к этому труду началась около 1751 г. В „Краткой истории о поведении Академической канцелярии“ (август 1764 г.) Ломоносов писал, что он упражнялся „в собрании и в сочинении Российской истории около двенадцати лет“.
Как видно из отчетов Ломоносова о его академической работе, писанных в 1751—1756 гг., он два года посвятил изучению источников.
В отчете за 1751 г. Ломоносов указывал: „В истории: читал книги для собрания материй к сочинению Российской истории: Нестора, законы Ярославли, большой Летописец, Татищева первый том, Кромера, Вейселя, Гелмолда, Арнолда и другие, из которых брал нужные эксцерпты или выписки и примечания, всех числом 659 статьи, на 15 листах“ (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 3, № 55, лл. 18—21; Билярский, стр. 163). Здесь, наряду с летописями и первым томом „Истории Российской“ Татищева, содержавшим в основном греко-римские и славянские источники о скифах, сарматах и славянах и о их соседях, видим славянские и прибалтийские источники.
В отчете за 1752 г. указано: „В истории: для собрания материалов в Российской истории читал Кранца, Претория, Муратория, Иорнанда, Прокопия, Павла Дьякона, Зонара, Феофана Исповедника, Леона Грамматика и иных. Эксцерптов нужных на 5 листах в 161 статье“ (Билярский, стр. 187). Здесь видим преимущественно византийские источники, а также источники по истории готов, вендов, аланов.
Ломоносов изучил греческие источники. В отзыве о А. Л. Шлецере в октябре 1764 г. он указывал: „Что же надлежит до исторических изысканий из византийского корпуса, то на сей конец уже несколько лет изыскано мною не токмо все, что до славенских и с ними сплетенных народов надлежит в константинопольских писателях, но и в древнейших греческих, как в Геродоте, Страбоне, Птоломее и в других, мною приискано для примечаний на древнюю часть Российския истории“ (Билярский, стр. 729).
К началу же 50-х годов относятся наброски плана будущего труда (см. работу 5 в настоящем томе).
С 1753 г. работа Ломоносова над русской историей вступила в новую фазу. Он перешел к составлению текста.
Отвечая И. И. Шувалову, который „ободрял“ его „к сочинению Российской истории“, Ломоносов писал 4 января 1753 г.: „Коль великим счастием я себе почесть могу, ежели моею возможною способностию древность российского народа и славные дела наших государей свету откроются, то весьма чувствую“ (акад. изд., т. VIII, стр. 119). Он писал Шувалову, что надеется окончить первый том в том же году. В марте 1753 г. Елизавета, знавшая о его замысле от Шувалова, выразила поощрение его историческому труду. Ломоносов неоднократно сам заявлял, что его работа предпринята по поручению правительства. Так, в письме к Л. Эйлеру 12/23 февраля 1754 г. он писал: „Я вынужден здесь быть не только поэтом, оратором, химиком и физиком, но и целиком почти уйти в историю. Прошедшей весной я провел некоторое время в Москве, ожидая подписи дарственной, и августейшая императрица, удостоив меня милостивейшей беседы, заявила, между прочим, что ей приятно будет, если я напишу моим слогом отечественную историю. Итак, вернувшись в Петербург и составляя недавнюю мою речь, я часто за самой работой ловил себя на том, что душой я блуждаю в древностях российских“ (акад. изд., т. VIII, стр. 158, перевод).
В представлении в Канцелярию Академии Наук 12 марта 1757 г. он также подчеркивал, что в марте 1753 г. слышал „всемилостивейшее повеление“, „чрез“ Шувалова, т. е. при содействии Шувалова, „чтоб я приложил старание свое к сочинению Российской истории“ (Билярский, стр. 323). В „Краткой истории о поведении Академической Канцелярии“ (1764) Ломоносов уже утверждал, будто он вообще стал готовить свой труд по поручению Елизаветы, которая „на куртаге Ломоносову через камергера Шувалова изволила объявить, в бытность его в Москве, что ея величество охотно желала бы видеть Российскую историю, написанную его штилем. Сие приняв он с благодарением и возвратясь в Санктпетербург, стал с рачением собирать к тому нужные материалы“ (Билярский, стр. 066—067). Мы видим, насколько эта версия, на которой Ломоносов настаивал в своих практических интересах, противоречит действительности. Ломоносов занимался подготовкой „Российской истории“ задолго до поручения двора и независимо от него.
Несмотря на старание Ломоносова, чтобы первый том „к новому году письменный изготовился“ (письмо И. И. Шувалову 31 мая 1753 г., акад. изд., т. VIII, стр. 128), в отчете за этот год он мог только указать: „В истории: 1) записки из упомянутых прежде авторов приводил под статьи числами. 2) Читал российские академические летописцы, без записок, чтобы общее понятие иметь пространно о деяниях российских“ (Билярский, стр. 249).
„В истории: сочинен опыт истории словенского народа до Рурика. Дедикация. Вступление. Глава 1, о старобытных жителях в России; глава 2, о величестве и поколениях словенского народа; глава 3, о древности словенского народа, всего 8 листов“ (Билярский, стр. 280).
Этот текст, судя по его объему (лист = 4 страницам), совпадает с первыми главами „Истории“ и, возможно, является его основой.
В 1755 г. Ломоносов сделал „в истории“ „опыт описанием владения первых великих князей российских — Рурика, Олга, Игоря“ (Билярский, стр. 302), что совпадает с первыми главами части II „Истории“. Одновременно он работал над изучением Петровской эпохи. Материалы Петровской эпохи были использованы им и для составления „Описания стрелецких бунтов“, посланного Вольтеру в 1757 г., и для разработки проекта исторических картин в составе задуманного им монумента Петру (1758 г.).
В отчете за 1756 г. Ломоносов указал: „В истории: собранные мною в нынешнем году российские исторические манускрипты для моей библиотеки, пятнадцать книг, сличал между собою для наблюдения сходств в деяниях русских“ (Билярский, стр. 314).
В заседании Академического собрания 10 января 1757 г. Ломоносов заявил, что он „в печать издавать намерен Историю Российскую“ (Билярский, стр. 315), а 12 марта 1757 г. просил Канцелярию дать ему помощника для окончания „Истории“. Он писал, что „упражнялся“ по нынешний год „в собирании и чтении надлежащих к тому документов, оные разобрав по главам, и первого то́му семь глав привел в порядок, притом сочинил вступление и дедикацию. Но как сие дело требует чтения весьма многих разных книг с выписками, то весьма одному мне сего исправить и к концу привести невозможно: для того должен иметь вспоможение; итак, Канцелярии Академии Наук представляю, дабы ко мне для вспоможения назначить изволила способного и охоту к тому имеющего студента“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 220, л. 383; Билярский, стр. 323). Канцелярия дала в помощь Ломоносову студента С. Введенского.
„Истории“ был готов. Дальнейшее его продвижение видно из переписки Канцелярии. 22 июля отпускается бумага для переписки „Истории“; 9 сентября президент Академии К. Г. Разумовский подписывает указ Канцелярии о печатании первого тома в академической типографии „для пользы публики без всякого укоснения, к чему присовокуплять его же примечания и изъяснения под текстом особливыми литерами по его выбору, а для украшения в Академии Художеств изобрести грыдорованный лист и пристойные где надобно виньеты“. Сохранилась запись Я. Я. Штелина с изложением придуманной Ломоносовым темы рисунка для фронтисписа „переднего гридырованного листа“ для „Российской истории“ (Архив АН СССР, ф. 1, оп. 3, № 43, л. 132—132 об.; Пекарский, стр. 80). 15 сентября, получив указ президента, Канцелярия определяет печатать два завода (2400 экз.) (Билярский, стр. 375). Специально делаются новые „заставные литеры“ для „Российской истории“, которые 23 октября доставляются в типографию (Билярский, стр. 375). 30 октября Канцелярия дает ордер типографии на печатание (Билярский, стр. 744). Из рапорта в Канцелярию, составленного после смерти Ломоносова фактором типографии Артемием Лыковым, видно, что по 8 марта 1759 г. было напечатано три печатных листа „Истории“ (Билярский, стр. 744—745). Затем печатание было приостановлено самим Ломоносовым и рукопись была взята им из типографии.
г., эти примечания были слишком сложны; они состояли из ссылок на источники („цитации авторов“) на полях и из подстрочных „примечаний и изъяснений под текстом“. Это вызывало затруднения при наборе и при чтении. Автор хотел заменить эту систему более простой, поместив примечания после основного текста.
Однако Ломоносов смог вновь представить рукопись к набору лишь 28 февраля 1763 г. В сопроводительной записке он писал: „В Канцелярию Академии Наук сообщается при сем для напечатания первый том Российской истории, состоящий из двух частей, содержащий в себе российские деяния от самой древности даже до кончины великого князя Ярослава Первого, то есть до первого главного разделения самодержавства российского; следуют еще две части сего ж тома, первая до Батыева нашествия, то есть до порабощения российского татарами, вторая до великого князя московского Ивана Васильевича, когда Россия вовсе свободилась от татарского насильства. Сию книгу не намерен я печатать, как она начата, с примечаниями и с сокращениями на поле, но только с одними цитациями авторов; а примечания присовокуплю назаде. Сие для того, что приметил я при печатании от того замешательства, и думаю, что и читателям не лучше будет. Итак, из напечатанных уже трех листов набрать только один текст с цитациями авторов на полях. Таким способом не сомневаюсь сию желаемую в обществе книгу в кратком времени привести печатанием к окончанию“ (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 274, л. 3; Билярский, стр. 588—589). В „Росписи сочинениям и другим трудам“, посланной М. И. Воронцову 19 января 1764 г., Ломоносов указывает, что первый том „Российской истории“ печатается с „филологическими изъяснениями“ (акад. изд., т. VIII, стр. 276). По ордеру Канцелярии 11 марта 1763 г. был начат новый набор, который составил 17½ листов; прежде отпечатанные три листа были уничтожены. Однако Ломоносов не успел представить ни дальнейшего текста, ни обещанных примечаний к напечатанному тексту.
После смерти Ломоносова его труд оставался в незаконченном виде в академической типографии.
25 августа 1766 г. фактор типографии А. Лыков вновь доносил Канцелярии: „Ныне же оная история, за неимением в типографии к продолжению оригинала, печатанием не производится“. Канцелярия послала Конференции экземпляр печатного текста, требуя „яко о ученом деле, у г. г. академиков мнения“ (Пекарский, II, стр. 791).
„Древней Российской истории“, напечатанные в ¼ долю листа; академики решили выпустить в свет этот труд, „достойный своего автора“, с добавлением предисловия, составить которое было поручено А. Шлецеру.
15 сентября Шлецер представил краткое предисловие на немецком языке, которое было, по его словам, „переделано“ (А. Шлецер. Нестор. СПб., 1809, ч. I, стр. рмз); оно было переведено С. Башиловым.
Уже в конце октября 1766 г. „по насланному из Канцелярии Академии Наук оригиналу к помянутой Истории титула, предисловия и оглавления напечатано 2425 экз.“ (Пекарский, II, стр. 793, донесение Лыкова 4 ноября 1766 г.; Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 511, лл. 227 об., 237). Часть экземпляров завода 1766 г. оканчивается словом „Конец“; другие экземпляры оканчиваются словами „Конец второй части“ и в них в нижнем правом углу последней страницы напечатано слово „часть“, являющееся переносом к третьей части, которая не сохранилась.
Приводим текст предисловия, озаглавленного „К читателю“.
„Сочинитель сея книги, покойный статский советник Михайло Васильевич Ломоносов, издал уже в 1760 году Краткий Российский летописец, который принят был здесь с немалым удовольствием.
„Потом, положив намерение сочинить пространную историю российского народа, собрал с великим прилежанием из иностранных писателей все, что ему полезно казалось к познанию состояния России прежде Рурика, и при том описал жития осьми первых великих князей, сидевших на российском престоле от 862 до 1054 года.
„Полезный сей труд содержит в себе древние, темные и самые ко изъяснению трудные российской истории части. Сочинитель, конечно, не преминул бы оный далее продолжать, ежели бы преждевременная его смерть, приключившаяся ему 4 апреля 1765 году, доброго сего предприятия не пресекла; а между оставшимися после его письмами продолжения не найдено“.
Важно отметить, что Шлецер в этом предисловии, очень кратком и формальном, создал неверное представление, будто бы „Древняя Российская история“ была „сочинена“ после „Краткого Российского летописца“, вышедшего в 1760 г., таким образом снижая значение большой подготовительной научной работы Ломоносова.
Книга, незаконченная и лишенная научного аппарата, не могла отразить самостоятельную работу над источниками, проведенную Ломоносовым.
„Древняя Российская история“ была крупным событием в русской историографии. Это была первая печатная работа, вводившая читателя в круг исторических проблем, связанных с ролью далеких предков русского народа в мировой истории. Немалым преимуществом был также прекрасный, образный и точный язык этой книги.
— Лейпциг, 1768) и на французский (Histoire de Russie. Перевод с немецкого М. Эйду, Париж и Дижон, 1769; переиздания: Париж, 1773, 1776).
„Древняя Российская история“ делится, по методу исследования, на две части. Освещая древнейший период русской истории, Ломоносов выступал как наблюдательный исследователь, вооруженный знанием всех доступных тогдашнему историку источников, мастерски доказывающий определенные положения, имевшие весьма большое значение и для современности, и для дальнейшего развития исторической науки.
Положения Ломоносова о глубокой древности славянских народов, о крупной роли славянства в общеевропейской истории, о скифах и сарматах-роксоланах как древних предках финских и славянских племен, о смешанной славяно-чудской этнической основе населения России и др. были направлены против норманской теории, представителем которой в то время являлся Г. -Ф. Миллер. Ряд частных исторических ошибок Ломоносова не мешал общей верности его взглядов на самостоятельный характер истории и культуры русского народа. Исторические взгляды Ломоносова давали опору патриотическим стремлениям передовых людей того времени. Вопросы, поднятые Ломоносовым, о происхождении русского народа, о выступлении его на историческую арену и создании им своего независимого государства продолжали сохранять актуальность в течение почти 200 лет. В советской историографии об этих вопросах см.: Б. Д. Греков. Борьба Руси за создание своего государства. М. — Л., 1945.
Высокую оценку этой теоретической части труда Ломоносова дал С. М. Соловьев (Писатели русской истории XVIII века. Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, изд. Н. Калачовым. Книги 2-й половина 1-я. М., 1855, стр. 40—41), а в наше время Б. Д. Греков (Ломоносов историк. Вопросы истории, 1940, 11).
Во второй части „Древней Российской истории“, имеющей повествовательный характер, отмечается отсутствие научных проблем, которые и не могли возникнуть при тогдашнем состоянии общественных наук. Однако это вовсе не „сухой, безжизненный, реторический перифраз летописи“, как это представлялось С. М. Соловьеву.
сведения из Кромера, связанные с Польшей, из Кедрина и Зонары, касающиеся отношений с Византией, из Стурлезона — о варягах, и пр. Нередко Ломоносов использовал также изложение событий и документов, сделанное Татищевым; так, он передает по Татищеву договоры с греками.
Ломоносов создает концепцию чисто светской истории в духе защиты единства России, которому, по его мнению, вредила „необузданная вольность“ новгородцев: он дает живую рационалистическую критику событий, с блестками свойственной ему сатиры.
источника. В наших примечаниях даются ссылки на эти цитаты. Указания источников и дат, сделанные Ломоносовым на полях, перенесены под строку. Ошибочные даты исправлены в редакционных подстрочных примечаниях, согласно Повести временных лет.