II
Биография Ломоносова знакома каждому. Меньше всего в ней уделялось внимания художественному делу этого необыкновенно щедро наделенного талантами человека. Он для всех прежде всего ученый, затем поэт. Биографы не останавливались внимательно на Ломоносове-художнике. Вследствие этого в вопросе художественного роста Ломоносова недостает многого, и вряд ли найдутся еще материалы, которые пополнят этот пробел.
Мы имеем в виду художественные впечатления детства, школьные, московских лет, поездку в Киев, о которой буквально не знаем ничего. Даже самый факт поездки ставится под вопрос.
Студенческие годы Ломоносова на Западе, — что знаем мы о них в этом отношении?
Меньше всего можно ссылаться на обязательные, редкие уроки рисования, на слабый рисунок с гравюры, присланной в Петербург, при отчете о занятиях, в 1737 г. 1 Ни Куник, ни Сухомлинов,2 ни Лавровский,3 из старых биографов Ломоносова, ни Меншуткин,4 из современных нам, не ставили перед собой вопроса, как сложился художественный идеал Ломоносова, как росло его сознание необходимости и возможности выступить с большой и смелой программой воскрешения на русской почве мозаичного дела.
В дальнейшем постараемся дать ответ на этот вопрос. На родине Ломоносова, великого ученого и новатора- художника, — русском Севере, хранились лучшие традиции народного искусства — песни и сказки, чудесное узорочье в книжном орнаменте, в шитье, металле, дереве и кости. Суровый край порождал людей лытливых, инициативных, смелых и настойчивых.
Михаил Васильевич Ломоносов родился в 1711 г., в деревне Мишанинской, близ Холмогор.
Холмогоры, с окрестными селениями, славятся художественным промыслом — изделиями из резной кости. К XVIII в. относятся отличные образцы работ этого рода: гребни, иконы, ларцы и тому подобные вещи.
Мастера резного дела превращали теплого желтоватого оттенка кость в тонкое кружево, сквозь которое проступали со вкусом подобранные краски фольговых подкладок — густо лиловых, зеленых и красных. В родне Ломоносова были знаменитые мастера резьбы.
Из Холмогор вышел и младший современник Ломоносова — великий русский скульптор Шубин, начавший с работ из кости. Поморье в детские годы Ломоносова было взволновано деятельностью Петра. Рассказы о необычайном царе, искавшем на Севере просторов «охоте его равных», навсегда врезались в память Ломоносова. Петр стал любимым образом Ломоносова- историка, поэта и художника. Среди «ломоносовских» мозаик мы знаем четыре портрета «преобразователя». Незавершенный грандиозный труд Ломоносова — мозаичные картины, прославляющие Петра. Они должны были окружить пышный «монумент» в Петропавловском соборе. Нет надобности здесь подробно пересказывать повесть о молодости Ломоносова.
Критическую сводку дошедших до нас сведений об этих годах дал Д. С. Бабкин в сборнике «Ломоносов», изданном Академией Наук в 1946 г.5 Все говорит в этих рассказах о страстной тяге Ломоносова к науке, о настойчивости, об уверенности в своих силах. Мы знаем об уходе Ломоносова из отцовского дома (1730), о трудных годах учения в Москве, закаливших характер Ломоносова. Он прошел высшую русскую школу того времени, давшую ему главным образом словесное и богословское образование. В 1734 г. Ломоносов несколько месяцев был в Киеве.
В личной манере Ломоносова-мозаичиста мы видим несомненное знакомство с киевскими мозаиками. «Нерукотворный Спас» Московского исторического музея и эрмитажный портрет Петра I свидетельствуют об этом убедительно. Нигде в другом месте не мог Ломоносов наблюдать монументальной мозаичной манеры. Ни русский Север, ни Новгород, ни Москва, насколько нам известно, не хранили в XVIII в. мозаичных картин киевского типа. 6
Ломоносов мог видеть античные мозаики. 7 Фрагменты их могли быть у М. И. Воронцова. 8
В 1736 г. мы видим Ломоносова на пути в «чужие земли» вместе с московским товарищем по бурсе Дмитрием Виноградовым и петербургским студентом Густавом Райзером. Они посланы Академией Наук изучать химию и горное дело.
неразрывно связано с блестящими успехами русского фарфорового дела.
Почетный член Петербургской Академии Наук, ученый энциклопедист Христиан Вольф руководит занятиями русских избранников в Марбурге. «В те семестры, когда Ломоносов был студентом марбургского университета, Вольф читал весьма много предметов, а именно: всеобщую математику, алгебру, астрономию, физику, оптику, механику, военную и гражданскую архитектуру. ..», — пишет М. Сухомлинов в указанной выше статье. 9
Уроки рисования, которые должны были пригодиться для технических зарисовок, были редки и не свидетельствуют о больших успехах.
Посланная Ломоносовым в Петербург в 1737 г. копия сепией с гравюры из «Руководства по рисованию» Прейслера — (лежащий обнаженный юноша — Каин) говорит лишь о первых шагах Ломоносова в этой области. Упорство в достижении раз намеченной цели и гениальные способности сделали Ломоносова через пятнадцать лет подлинным руководителем группы худож ников-мозаичистов. Немногие выполненные им лично мозаики свидетельствуют о его большом и оригинальном мастерстве в этой технике.
Запад не ослепил Ломоносова. Овладев впоследствии чудесной гаммой «цветов» в стекле, он вспомнил не витражи марбургского собора, а киевские мозаики — нашу высокую древнюю художественную культуру. Фрейберг, известный центр горного дела, вряд ли был богат художественными впечатлениями.
Сложившимся ученым, готовым отдать свои силы родине, вернулся Ломоносов в Петербург (1741). Утвержденный профессором химии (1745) он добился постройки на Васильевском Острове академической химической лаборатории (1748). С увлечением занимался он в ней окрашиванием стеклянных сплавов, исследуя причины «цветов» и имея в виду практическое применение этих опытов.
В Западной Европе первой половины XVIII в. вопросы цветного стеклоделия, так же как и изготовления фарфора, были насущными и острыми. Секретами этого производства обычно владели не ученые, а алхимики — «арканисты». Презирая догадки, подкупы мастеров и другие подобные способы, практиковавшиеся на Западе, Ломоносов, идя строго научным путем, после множества опытных плавок стекла с минеральными красителями, выработал богатейшую палитру окрасок стекла. Тут было цветное стекло, необходимое для оптических приборов, для посуды и для мозаики. В последнем случае сплавы делались непрозрачными, опаковыми, «глухими». Ломоносов иногда называл эти смальты старым русским словом «финифти».
В Ломоносовском музее Академии Наук хранится коллекция образцов цветного стекла из лаборатории Ломоносова. Они имеют вид небольших полусфер, сохраняя формы тех тигельков, в которых плавились составы (шихты).
В 1749 г., осенью, Ломоносов сообщал Академической канцелярии, что он «трудился... в деле крашеных разных стекол как для исследования теорий о цветах, так и для разных употреблений оных в финифтяном деле, в чем имел нарочитый успех. . .».10
В январе следующего года он писал той же Канцелярии: «По построении под моим смотрением химической лаборатории в ботаническом огороде, старался я как в конце 1748 г., так и в генварской трети минувшего 1749 г. удовольствовать оную нужными материалами. . . посудою и инструментами. . . За благо я рассудил, во-первых, изыскивать такие вещи, которые художникам нужны, а выписывают из других краев и для того покупают дорогою ценою. Итак, в конце прошлого лета и по осени искал я способов, как делать краски для живописи и нашел, как делать лазурь берлинскую.. . Стекла разных цветов употребляют в финифть и в финифтяную живопись на малевание фарфоровой финифтяной посуды, на мусию и на другие украшения, и сверх того из таких стекол можно делать немалые плиты разных цветов наподобие аспида и мрамора: для того прилагаю я возможное старание, чтобы делать стекла разных цветов, которые бы к помянутым художествам годны были и в том имею нарочитые прогрессы».
В журнале Канцелярии 29 марта 1750 г. записано: «По рапорту профессора господина Ломоносова% коим объявляет, что по учиненным им опытам в Химической лаборатории нашлось не малое число таких стекол, которые в мусию годятся, а для лутчего их виду должно де обточить и с одной стороны вышлифовать. . .».
В том же 1750 г. Ломоносов «производил опыты для крашения стекол к мозаике и наделал оных нарочитое количество к произведению действительной мозаичной пробы». 11 Из сохранившегося и опубликованного Б. Н. Меншуткиным «Лабораторного журнала» Ломоносова (1751) 12 мы узнаем, например, что медь дала ему стекла: «Превосходное зеленое, травяного цвета, весьма похожее на настоящий изумруд», «зеленое, приближающееся по цвету к аквамарину», «цвета печени», «красивое берилловое», «очень похожее на превосходную бирюзу, но полупрозрачное», «цвета черной печени», «голубое», «превосходного сине-зеленого цвета (цвета лука)», «полупрозрачное, как лист крапивы». Ртуть дала «бледнопурпурное» стекло. Железо — желтое. Золото — «рубиновое». О «золотом рубине» Ломоносова есть специальное исследование М. А. Безборо- дова. 13
Красные и зеленые смальты Ломоносова до сих пор являются неподражаемыми.
Ломоносов не делал тайны из своих достижений, как это было обычно в те времена на Западе. Секреты производств с корыстными целями хранились в отдельных семьях, передавались по наследству или пропадали бесследно со смертью изобретателя.
Уже в 1751 г. петербургский Стеклянный завод направлял к Ломоносову для обучения «присяжного мастера Ивана Коне- рова, кто материю на заводах составляет». В следующем году у него обучался окраске стекол «архитектурии ученик Петр Дружинин», которого Ломоносов аттестовал как вполне овладевшего новыми рецептами цветного стеклоделия. До Ломоносова на наших заводах готовилось лишь белое, зеленое и синее стекло. Известно замечательное цветовое богатство изделий Стеклянного завода во второй половине XVIII в. Оно идет от Ломоносова. Н. И. Сидоров приводит ряд имен русских мастеров цветного стекла — преемников Дружинина. 14 Все чаще в начале 50-х годов возвращается Ломоносов к искусству мозаики, к «употреблению стекла в живописном художестве». Немеркнущие краски, вечная живопись — настоящее увлечение Ломоносова с этих лет.
В «Слове о пользе химии», произнесенном в Академии Наук 6 сентября 1751 г., Ломоносов так говорил о достоинствах мозаики:
«Краски не сохраняют своей ясности и доброты толь долго, как мы желаем; но в короткое время изменяются, темнеют и, наконец, великия части красоты своея лишаются. К кому же для отвращения сего недостатка должно было прибегнуть? Кто изобрести мог к долговременному и непременному пребыванию живописных вещей средства? Та же химия, которая видя, что от строгих перемен воздуха и от лучей солнечных нежные составы ее увядают и разрушаются, сильнейшее искусства своего орудие — огонь употребила и, твердые минералы со стеклом в великом жару соединив, произвела материи, которые светлостью и чистотою в деле превосходят, а твердостью и постоянством воздушной влажности и солнечному зною так противятся, что через многие века ни мало красоты своея не утратили, что свидетельствуют прежде тысячи лет мусией наведенные в Греции и в Италии храмы. И хотя еще в древнейшие времена употреблены были к тому природные разных цветов камни; для того, что тогда и в обыкновенной живописи служили натуральные разные земли, за неимением красок искусством составленных; но великие преимущества, которые стеклянные составы перед камнями имеют, привлекли в нынешнее время искусных римских художников к их употреблению. Ибо, во-первых, редко, и весьма трудно прибрать можно тени толь многих цветов из натуральных камней, какие в составах выходят по произволению художника.
части желаемой величины и фигуры, к чему природные камни много поту и терпеливости требуют. Наконец, искусством выкрашенные стекла добротою цвета природных камней много выше изобретены, и впредь старанием химиков большего совершенства достигнуть могут. Правда, что камни стеклянную материю твердостью превосходят, но она в сем деле бесполезна, в котором требуется только на солнце и на воздухе цветов постоянство. Итак — не тщетно нынешние мастера в сем деле художество натуре предпочитают, которое меньшим трудом и иждивением лучшее действие производит». 15
Мы уже упоминали о Михаиле Илларионовиче Воронцове, в связи со статьей об успехах мозаичного дела в России, напечатанной в «Ученых флорентийских ведомостях» в 1764 г.
В доме Воронцова около 1746 г. Ломоносов увидел «примеры римской мозаики». Об этом он писал в посвящении Воронцову второго издания перевода «Экспериментальной физики» Вольфа (1760). Среди привезенных тогда из Италии в Петербург мозаик был и «Плачущий апостол Петр» — работа неизвестного ватиканского мастера с оригинала Гвидо Рени. Как ученого Ломоносова должно было привлечь богатство красочных нюансов в смальтах, передающих старческое, желтоватое лицо апостола, складки розового хитона и голубого плаща. Ломоно- еов стал готовить свои смальты, но в 40-х годах нам ничего не известно о «действительной мозаичной пробе», о попытке сложить из смальт какое-нибудь изображение. Ломоносов еще не стал мозаичистом, как в 50-х годах, когда он поразил своих современников успехами в технически сложном и трудном искусстве.
Тогда острое художественное чутье Ломоносова и неизменный пафос замыслов привели его к совсем новой для его времени монументальной мозаичной манере. Такие контуры и краски, как в «Плачущем Петре», слишком вялы для огромных настенных картин, сверкающих вечными «цветами», действующих на воображение четкими образами, движущих мысль множества людей.
Время безжалостно темнит и истребляет живопись на холстах и на камнях зданий. Гибнут изображения славных дел прошлого и образы национальных героев. Надо сделать так, чтобы памятники народной гордости были вечными, чтобы «ветхой древности грызенья» не боялись.
Если «Плачущий апостол Петр» был изучен Ломоносовым как образец новой итальянской мозаики, то что мог знать Ломоносов о более ранних — античных и средневековых мозаиках Италии? В работах Ломоносова-мозаичиста виден такой быстрый успех, такая уверенность в приемах, которые он совершенствует, что считать Ломоносова неосведомленным в основах мозаичного искусства прошлого — невозможно. Владея латинским языком, Ломоносов мог черпать сведения об античных мозаиках из Плиния Старшего. 16 Штелин в записке «О мозаике» пишет, что Воронцов привез из Италии в Петербург «образцы старых и новых мозаик». «Старыми» Штелин мог назвать и «античные», и средневековые мозаики; фрагменты их беспрепятственно вывозились из Италии в XVIII в. любителями искусств и редкостей. Разнообразие технических приемов, богатство сюжетов и орнаментальных мотивов в древних мозаиках Ломоносов мог себе представить и по классическим, снабженным гравюрами, трудам римского археолога конца XVII в. — Чиампини.
Наиболее известен был двухтомный труд этого автора, посвященный именно старым -итальянским мозаикам — «Vetera monimenta». В богатой библиотеке нашей Академии Наук он был. Первый том вышел в 1690 г. 17 Кроме многих мозаик Рима, в нем воспроизведена и описана знаменитая мозаика Палестрины. Второй том вышел в 1699 г. Он посвящен Равенне. 18
Другое сочинение (Рим, 1693) Чиампини 19 трактует о зданиях, построенных Константином Великим, и среди них о знаменитых своими мозаиками — церкви святой Констанции (Santa Costanza) в Риме и о церкви «Рождества» в Вифлееме.
Стена вифлеемского храма, покрытая сплошным ковром мозаик от цоколя до архитрава, дана здесь в большой хорошо исполненной гравюре.
Не менее известен был к середине XVIII в. богато иллюстрированный труд французского археолога Монфокона о памят никах античного искусства, изданный в Париже в 1722— 1724 гг. в Атомах. 20 Мозаикам в нем уделено большое внимание. Надо ли говорить, что названные книги и может быть ряд других21 о том же предмете были для Ломоносова лишь необходимой грамотой мозаичного дела, но по ним нельзя было изготовить смальт и мастик, построить шлифовальные машины. Все это требовало точных рецептов и чертежей. Ломоносов разработал их сам.
Воронцовым оригинала Людовика Каравака22 одним из мастеров ватиканской мозаичной фабрики — Алессандро Кокки. 23
Портрет в настоящее время в Государственном Эрмитаже (Павильонный зал). Портрет должен был произвести на Ломо носова впечатление вызова. Умело переданы в нем немеркнущими красками смальт холеное розовое лицо императрицы, серебряная парча платья, синий муар широкой орденской ленты, сапфиры и алмазы драгоценного убора. Но не этим пересказом нарядной и льстивой живописи может быть драгоценна мозаика. «Великими и неусыпными» трудами окрашенные смальты могут послужить разрешению задач «художества государственного, всенародного». Оценив по достоинству работу римского мозаичиста как древнего художества пример, Ломоносов не стал ему подражать.
Приводим в выдержках, касающихся мозаичного портрета Елизаветы, письма М. И. Воронцова к его римскому корреспонденту по художественным делам — графу Бьельке. Письма относятся к 1750 г. Писаны они по-французски. В изданный Бартеневым «Архив князя Воронцова» они не вошли и были опубликованы впервые в 1929 г. в мало известной брошюре о портретах Преннера, изданной Гатчинским дворцом- музеем. 24
12 августа 1750 г. М. И. Воронцов сообщал Бьельке: «Наконец Преннер благополучно прибыл сюда. Надо приписать главным образом его заботам, что мозаичный портрет не потерпел ни малейшего повреждения за такой долгий и трудный путь, как по морю, так и по суше, так что, появясь здесь во всей своей красе, он вызвал всеобщее восхищение тех, кто видел его у меня».
«Надеюсь, что ваше превосходительство по тем моим письмам, которые я имел честь написать вам за это время, заметили, какое восхищение вызвала эта превосходная работа и еще продолжает вызывать его; все любители редкостей и искусства, сколько их здесь есть, как при дворе, так и в го роде, спешат увидеть его; он стал даже предметом творчества выдающихся людей, потому что, кроме прекрасных латинских стихов, сочиненных знаменитым ученым, каждый день появляются новые на этот сюжет. После того как это произведение вызвало как здесь, так и в Риме всеобщее восхищение, которого оно вполне заслуживает, мне трудно выразить вам, как я вам обязан, тем более, что это единственная вещь в этом роде в России и что, вследствие вашей доброты, я являюсь первым и единственным среди своих соотечественников, имеющим преимущество обладать таким превосходным образцом этого рода искусства».
Если можно лишь предполагать, что «знаменитый ученый», написавший латинские стихи к мозаичному портрету в 1750 г. в Петербурге — это Ломоносов, то вряд ли следует сомневаться, что стихотворение его «Фортуну вижу я в тебе или Венеру», ранее не имевшее даты, должно быть отнесено к осени 1750 г. и иметь заголовок «К мозаичному портрету Елизаветы Петровны». 25 Единственная рукопись его сохранилась именно в архиве М. И. Воронцова, для которого стихотворение и было переписано:
Фортуну вижу я в тебе или Венеру
И древнего дивлюсь художества примеру,
Ты руку щедрую потщилась протянуть.
Когда Венера ты, то признаю готову
Любителю наук и знаний Воронцову
Златое яблоко отдать за доброту,
Когда ж Фортуна ты, то верно несумненно,
Что счастие его пребудет непременно,
Что так недвижно ты установила круг,
Коль истинен патрон и коль он верен друг. 26
«это единственная вещь в этом роде в России» означают, конечно, «единственный мозаичный портрет». Мозаичные портреты, появившиеся среди работ ватиканской мастерской с XVII в., были редки. Жерспак (Gerspach) в своей книге «Мозаика» (изд. в Париже ок. 1900 г.) упоминает лишь о двух таких портретах: папы Павла V — работы Марчелло Провенцале (XVII) — и польского короля Станислава Лещин- ского (XVIII в.). В собрании западных мозаик Государственного Эрмитажа находятся два мозаичных портрета — Людовика XV и маркизы Помпадур; в Дрезденском музее прикладного искусства (Das grime Gewolbe) находился портрет Августа Сильного, мозаика римской работы ок. 1725 г.
Мы знаем, какое большое, можно сказать, главное место мозаичный портрет занял в деле Ломоносова. Одних портретов Петра I, считая «Полтавскую баталию», дошло до нас пять. Мозаичные портреты — это настоящее увлечение Ломоносова.
Первой, лично Ломоносовым набранной мозаичной «пробой» был, повидимому, не портрет, а «Мадонна», с картины неаполитанца Солимены, современного Ломоносову типичного мастера живописи барокко. Об этом говорят документы архива Академической канцелярии. Ломоносов извещал Канцелярию о ходе этой работы, поскольку она шла в стенах химической лаборатории. Известно также из того же архива, что «Мадонна» была поднесена Елизавете Петровне (Билярский,Пекарский). Ште- лин как будто подтверждает это в своей не раз нами упомянутой записке «О мозаике»:
«Академик, профессор химии и советник Михаил Ломоносов приступил к изготовлению изумительного запаса цветных стеклянных сплавов всех оттенков, о которых только можно подумать; начал разрезать их на мелкие и мельчайшие кубики, призмочки и цилиндрики и первым удачно сложил из них образ божьей матери с несравненного оригинала Солимены». Но тут же Штелин в «Списке всех мозаик» Ломоносова, входящем в текст записки, ставит на первое место «Погрудное изображение Петра Великого, приблизительно 5 футов высоты и 3 ширины». Этот размер,27 превышающий обычные размеры ломоносовских портретов, подходит к эрмитажному портрету Петра (до Октябрьской революции бывшему в кабинете Петра I в Академии Наук, а еще раньше в Петергофе). Эта собственноручная ломоносовская мозаика отличается великолепной монументальной манерой набора, шокировавшей Штелина: «Когда он (Ломоносов, — В. М.) эту вещь показал в Академии художеств президенту графу Разумовскому и стоял от него не больше чем в двух шагах, Штелин отвел графа на десять шагов назад и сказал Ломоносову, что он никому этой вещи не должен показывать ближе — так заметны были светлые, заполненные замазкой швы между кусочками смальты; они отчетливо были видны даже за шесть шагов». 28
После петровского портрета Штелин непосредственно ставит: «Божия матерь с картины Солимены, принадлежащей Шувалову, овал около полутора футов высоты. Эта мозаика в ште- гельмановском доме среди картин графа Григория Григорьевича Орлова». И еще раз в небольшом наброске «Списка», приложенном к записке, Я. Штелин пишет:
«Сначала... 1. Петр 1.2. Скорбящая божия матерь с Солимены (Pieta di Solimene)».
Наконец, мы имеем утверждение Веревкина (см. стр. 14) в биографии Ломоносова, что первой русской мозаичной работой был портрет Петра с Таннауера. Эрмитажный мозаичный Петр I сделан именно с Таннауера. Таннауеру свойственна более темная гамма красок, чем французу-южанину Караваку. Эрмитажный Петр почти мрачен по колориту, что в свое время произвело неприятное впечатление на Н. Е. Макаренко. 29 Вот почему мы пишем «невидимому», когда сохраняем, по документам Академического архива, первое место в списке ломоносовских мозаик за «Мадонной» с Солимены. А портрет Петра (эрмитажный) относим к 1754 г.
О манере, в которой работал Ломоносов-мозаичист, кроме Петра I, свидетельствует и образок «Нерукотворного Спаса», хранящийся в Историческом музее в Москве. Образок был сделан для жены графа Петра Ивановича Шувалова. На обороте образка (11.2X9 см) гравированная старая надпись, говорящая о том, что он «сложен Михаилом Ломоносовым в начинании опытов мозаичного художества в Санктпетербурге 1753 года».
Крупными, неправильной формы кусками красноватых смальт передано лицо Христа на фоне зеленого плата. Эта вещь поражает смелостью чисто декоративных приемов набора, которые свойственны в русской мозаике XVIII в. только личным работам Ломоносова. Такой набор Ломоносов мог видеть лишь в киевских мозаиках.
Ломоносов советовал рассматривать образок издали, поместив его «несколько повыше, в удобном месте». Мозаичная работа требовала от Ломоносова большого времени. Один он продолжать и развивать ее не мог. «Желая, — как он писал, — служить отечеству другими знаниями и науками»,30 Ломоносов просил дать ему учеников-художников (1752 г., осень).
«для... научения мозаического выбрать ему, г. советнику и профессору самому лучших и способных к тому делу двух учеников из рисовальных учеников из ведомства мастера Гриммеля». 31 Элиас Гриммель (1703—1759) преподавал рисование в академической Рисовальной школе; он был креатурой Штелина.
Это обстоятельство сказалось на первых учениках Ломоносова, которые не могли не знать мнения Штелина о ломоносовской мозаичной манере. Штелин в 50-х годах XVIII в. был признанным авторитетом в художественных делах. В 1757 г. <ему официально «поручены были в смотрение принадлежащие к Академии художеств департаменты». 32
Лишь под непосредственным наблюдением Ломоносова в его зародившейся мастерской культивировалась декоративная мозаика. Позже для учеников Ломоносова образцами становятся итальянские, ватиканские мозаики, имитирующие станковую живопись. Кто же эти первые ученики Ломоносова? Для обучения мозаичному искусству к Ломоносову были посланы Матвей Васильев и Ефим Мельников. Первый был, несомненно, даровитый художник. Он стал правой рукой Ломоносова в пору полного расцвета мастерской, во второй половине 50-х годов и в годы работы над «Полтавой». Что знаем мы из архивных документов 33 об этом талантливом русском профессионале-мозаичисте XVIII в.? Когда Матвей Васильев перешел от Гриммеля к Ломоносову, ему было двадцать лет. Он был сыном матроса; родился около 1732 г. «Определен в 1749 году в Академию Наук в рисовальные ученики, а в 1753 г. в мозаичные ученики». «Кроме мозаичного дела и в живописном деле обучался». В 1761 г. он зовется «мастером мозаичного набора». Платит ему Ломоносов, на «коште» которого Васильев состоит, —150 руб. в год. Васильев был грамотен, женат и бездетен.
34 Последняя выполненная им работа помечена 1769 годом.
Второй ломоносовский ученик Ефим Мельников — фигура более скромная. Он был сыном мастерового придворной конторы, моложе Васильева, учился также в Рисовальной палата и принят Ломоносовым в ученики одновременно с Васильевым/ В 1762 г. он числился «младшим мозаичным мастером» и получал в год жалованья 120 рублей. Подписанных его именем работ, какие дошли от Васильева, мы не знаем.
Скудны и скучны эти справки из формуляров Васильева и Мельникова, но мы обязаны добавить сюда впечатления от их отличных работ, которые украшают наши музеи; обязаны вспомнить, что каждый кусочек смальты здесь поставлен на точно рассчитанное место их руками и что, считаясь с оптическим смешением цветов на расстоянии, эти ломоносовцы должны были обладать совершенным зрением, подобным абсолютному слуху музыкантов. Мастерство не дается с первых шагов. Ранние работы Васильева и Мельникова носят на себе черты ученичества.
Таковы — портрет Петра I, поступивший в Русский музей из музея Общества поощрения художеств, и «Апостол Петр по римскому примеру», хранящийся в Государственном Эрмитаже, — перевод на декоративный язык итальянской мозаики, вывезенной Воронцовым из Италии.
—1755 гг. Рисунок в них неуверенный, контуры местами слишком резки, красочные пятна разобщены, форма не чувствуется. Но в два, три года Васильев и Мельников преодолевают все трудности мозаичной техники.
Где и в каких условиях Ломоносов и его ученики работали над мозаиками в первый период существования мастерской? Мозаика Ломоносова «Мадонна» с Солимены (окончена к осени 1752 г.) была им лично набрана в академической химической лаборатории, построенной в 1748 г. в саду так называемого «боновского» дома, на Васильевском Острове. Помещение было неудобно для художественных работ. Дом со службами и садом, превращенным в 1736 г. профессором Амманом в ботанический сад Академии, назывался при Ломоносове то «боновским»» то «академическим», то «ботаническим». Здесь жили академические служащие. Дом деревянный, одноэтажный, на высоком каменном фундаменте, с украшенным резьбой фронтоном, — стоял «во второй линии на Малой перспективе» (теперь Средний проспект).
В 30-х годах XVIII в. он принадлежал генералу Бону, который подарил дом своему родственнику Бреверну, короткое время занимавшему пост президента Академии Наук (1740— 1741). Бреверн сдавал дом Академии под квартиры, а в 1739 г. продал той же Академии за 1500 рублей. 35
В боновском доме Ломоносову, после возвращения его с Запада, в 1741 г., отвели сначала «две каморки». В Журнале Академической канцелярии 4 июля 1744 г. записано: «С адъюнкта Ломоносова за две в том доме каморки, в которых он живет, вычитать из его жалованья, считая с каморки по рублю за месяц, и впредь вычитать по то время, пока он в оных пробудет, ибо ему жалованье производится с прочими адъюнктами равное, а те адъюнкты квартиры имеют собственные». 36
Осенью 1747 г. Ломоносов, уже профессор,37
«1. Имеющийся при Академическом саду и при Химической лаборатории боновский дом находится в плохом состоянии, а особливо левая сторона, что к поперечному переулку, что неотменно требует в нынешнем лете поправления, без которого в будущую зиму никак прожить не будет можно.
2. Умножающиеся при лаборатории разные продукты и иные опыты, как то: сложение мозаик, составление фарфоровой массы в каменной лаборатории для дыму и всегдашней пыли делать и держать нельзя. Для того необходимо надлежит к вышепомянутой половине покой прибавить»38
В 1752 г., поздней осенью, в осуществленной пристройке к боновскому дому, т. е. в первом специальном помещении для мозаичных работ, обучались у Ломоносова мозаике Матвей Васильев и Ефим Мельников. К февралю 1753 г. относятся документы Архива Академии Наук о том, что в химической лаборатории готовится смальта — «материя» для портрета Петра I. 39 Это—овальная мозаика, еще далекая от совершенства, скорее «проба» портрета в новой, еще не вполне освоенной технике. Васильев и Мельников сложили ее под руководством Ломоносова. Мозаика хранится в запасах Русского музея, куда она поступила из Музея Общества поощрения художеств.
«Апостол Петр по римскому примеру» и второй портрет Петра I, поднесенный Ломоносовым Сенату в 1755 г. «Сенатский» портрет Петра,40 выразительный и красивый по краскам, показывает, как быстро шли вперед мозаичисты- ученики. Участие самого Ломоносова в работе над этим портретом несомненно. Закончен, шлифован и полирован портрет был уже в Усть-Рудицах. 41 Усть-Рудицкая фабрика «цветных стекол», где смальта для мозаичных работ и для убранства ораниенбаумских дворцов готовилась в 50-х и 60-х годах в большом количестве, вполне развернула свою деятельность к этому времени. В 1755 г. Ломоносов перевел Васильева и Мельникова в Усть-Рудицы. В фабричном рапорте осенью 1755 г. Ломоносов писал об этом так: «Приняты по моему требованию из живописных академических учеников на мое содержание (двое), по 36 рублей каждому в год и хлеб, делают мусию и других обучают». 42
Прежде чем перейти ко второму периоду существования мозаичной мастерской, усть-рудицкому, — вернемся к попыткам Ломоносова организовать производство цветного стекла и мозаик в широких государственных масштабах. Уже в 1751 г. Ломоносов предложил Канцелярии от строения поставить дело производства «цветной крупной посуды, галантерейных вещей и оконишных цветных стекол, каковых знатное число из Италии через здешний порт в Персию провозят и чрез сие бы получить интересу ее императорского величества прибыль». 43 Не получив поддержки в этом деле от медлительного аппарата, каким была Канцелярия, и ободренный вниманием императрицы, которая, по словам Штелина (записка), поместила ломоносовскую мозаичную «Мадонну» среди своих икон, Ломоносов осенью 1752 г. подал на имя Елизаветы «Предложение о учреждении здесь мозаичного дела».
«Всемилостивейшее принятие от меня опыта мозаичного искусства, — писал Ломоносов, — подало мне надежду, что сие дело высокоматерним монаршеским попечением здесь более простираться станет и в полное совершенство приведено быть имеет: для того по моей должности предлагаю, каким образом можно в оном далее простираться и что к тому потребно.
1. Главное дело к сему надобно иметь материю, то есть мозаичные составы, которые через божию помощь всех цветов с тенью и светом изысканы, для чего учинено мною 2184 опыта в огне,44 и можно оных составов здесь делать желаемое количество из здешних материалов. Доброта изобретенных здесь мозаичных составов ничем не уступает римским, что довольно видеть можно по тем составам, которые выписал из Рима его сиятельство рейхсграф и вице-канцлер Михайло Ларионович Воронцов для сношения их со здешними. Ценою помянутые составы будут приходить по 10 копеек фунт вообще считая, ежели их делать в знатном количестве. В квадратный фут мозаичного дела пойдет по исчислению 12 фунтов: следовательно, придет квадратный фут в 1 рубль в 20 копеек.
2. Сделанные составы должно разделять на куски пристойной величины и фигуры, чтобы ими можно было набирать разных родов живописныя изображения, и оные куски скреплять клейкою мастикою. К разделению материи на приличные куски изобретены мною легкие способы и мастика разных сортов весьма крепкая.
3. Составление образов и портретов мозаичных хотя и не беструдное дело, однако сия трудность скоро преодолена будет, ежели к положенному доброму основанию постоянное старание присовокупится. Меледливая в набирании работа пристойным способами весьма ускорена быть может, которые также мною изысканы. 45
слова касающие упражнения, нельзя больше на то почесть как два месяца. 46 Посему посредственной живописец, которому способы мною показаны будут, может в год поставить 12 футов квадратных мозаики, которая представляет образа или портреты. Мозаичных ландшафтов, картушей и других украшений; что делать много легче, нежели лица, — может сделать 5 и 6 квадратных футов в месяц, а мраморного или гладкого поля и по 15 футов на месяц. Все сие ежели для высокости места набирать крупными кусками, то можно сделать вдвое и втрое больше.
5. Итак, ежели всемилостивейше повелено будет для набору мозаики шесть человек из живописных учеников от Академии Наук, Канцелярии от строений и других команд выбрать и определить к показанным трем сортам мозаики по два человека, то могут они в год набрать, считая вообще все три разные сорта, до тысячи квадратных футов.
6. Для учреждения сего дела можно иметь каменный дом, и при нем для поклажи дров, который для ускорения повелением из описных 47 на то дан быть может.
8. Ежели позволено будет делать на продажу мозаичные столы, кабинеты, зеркальные рамы, шкатули, табакерки и другие домашние уборы и галантереи, то будут сии заводы себя окупать и со временем приносить прибыль, и ради скорейшего в деле успеха на прибыльных деньгах больше людей содержать можно будет.
Сие все имеет служить к постоянному украшению церквей и других знатных зданий, а особливо к славе е. и. в. и Отечества.
Сие предлагает коллежский советник и химии профессор
Михайло Ломоносов
». 52
С ответом медлили. Со свойственным Ломоносову упорством, он решил устроить собственный завод цветного стекла; завод должен был готовить бисер, стеклярус, цветные стекла, смальты для мозаик и самые разнообразные художественные и бытовые вещи. Он должен был, по плану Ломоносова, вскоре стать центром стеклоделия близ столицы. По образцу первого завода, возникли бы по всей стране другие ломоносовские стеклянные заводы. С «размножением» их Ломоносов стал бы руководителем большого дела, могущим не прибегать к капризному покровительству «сильных мира», к подачкам косного правительства. До 1753 г. Ломоносов часто нуждался в деньгах на самое необходимое. Профессорского жалованья (600 р. в год) ему нехватало. 53 Ломоносов, стоящий на голову выше своих современников, стремился развязать себе руки, чтобы работать без помехи и научить работать других. Он понимал свое будущее дело не как личное, но как государственное, вернее — народное. Показательно, что впоследствии на одной из мозаик, выполненных на принадлежащей ему лично фабрике, он выгравировал: «С российских мозаичных заводов 1763 года». На фабричной печати, оттиски которой сохранились на медной сковороде мозаичного портрета П. И. Шувалова (в Эрмитаже), читается надпись: «П(ечать) российской фабрики цветных стекол в Усть-Рудицах». (Об этой печати см. «Каталог», № 23).
Ко времени Ломоносова стеклянных заводов в России было мало. Обзор стеклянных заводов, возникших в Московском государстве в XVII в. и большей частью захиревших и прекративших работу к началу XVIII в., мы имеем в исследованиях советских ученых Н. А. Баклановой 54 и Е. И. Заозерской. 55
С его времени особенно поощрялось заводское строительство. Мануфактуры основывались казной, но передавались нередко в частные руки. Дальнейшие шаги в этом отношении не замедлили последовать. Государственные земли и крестьяне приписывались к частным фабрикам, чтобы поддержать их, привлечь новых «заводчиков». Указ 1721 г. разрешал «для размножения заводов как шляхетству, так и купецким людям к тем заводам деревни покупать невозбранно», при условии, однако, «дабы те деревни всегда были уже при тех заводах — неотлучно». 56 Ломоносов опирался на петровский регламент Мануфактур- коллегии, под контролем которой находились заводы. Он писал в Сенат осенью 1752 г.: 57
«Позволено всякого чина людям в России где кто заблагорассудит фабрики и мануфактуры заводить и распространять, а особенно такие, для которых материалы в Российском государстве находиться могут, обещая тем заводчикам денежное и всякое другое вспоможение».
«Желаю я, — писал он дальше, — к пользе и славе Российской империи завесть фабрику делания изобретенных мною разноцветных стекол и из них бисеру, пронизок и стеклярусу и всяких других галантерейных вещей и уборов, чего еще поныне в России не делают, но привозят из-за моря великое количество, ценою на многие тысячи. . .».
«А я. . . могу на своей фабрике, когда она учредится, делать помянутых товаров не только требуемое количество, но со временем так размножить, что и за море отпускать оные можно будет, которые и покупать будут охотно, ибо вышеописанные товары станут здесь заморских дешевле и, по размножении заводов, будут продаваться за меньшую цену нежели как ныне, для того, что принадлежащие к сему делу главные материалы (лес, песок, поташ, — В. М.) здесь дешевле заморского и в таком довольстве, что оных знатное количество отпускают в другие государства».
Для развития мозаичного искусства в России Ломоносов обязался «показать кому поведено будет, удобные способы к набиранию всяких мозаичных вещей и сверх того ставить для сего дела моих заводов требуемое количество составов ценою тридцатью процентами ниже, нежели оные в Риме на месте продаются».
Ломоносов рассчитывал на поддержку своих почитателей и покровителей, лиц влиятельных при дворе и в Сенате — двух Шуваловых и Воронцова. Делу, действительно, был дан быстрый ход. Документы о пожаловании Ломоносову земли и крестьян для заведения фабрики — известны. 58 Ломоносов получил денежное пособие (4000 р.) и «привилегию» на 30 лет. Никто другой не мог основывать фабрики цветного стекла в России, кроме Ломоносова:
«А чтобы та, заведенная им Ломоносовым, фабрика время от времени могла приходить в наилучшее цветущее состояние, или от кого никакого помешательства и подрыву иметь не могла, и он Ломоносов, аки первый в России тех вещей секрета сыскатель, за понесенный им труд удовольтсвие иметь мог, того ради впредь от нынешнего времени 30 лет никому другим в заведение таких фабрик не давать.. . Для новости той фабрики в покупку на оную потребных материалов и сделанных вещей, внутренних пошлин 10 лет не брать, и быть оной фабрике в ведомстве Мануфактур-коллегии и оной Коллегии конторы, и ту его Ломоносова фабрику, так как и прочие, от постою уволить и ежели на оную потребны будут для способнейшего и скорейшего делания бисеру и пронизок мастера, из-за моря оных Ломоносову выписывать самому и на своем коште. . .». 59
Ломоносова. Была у нее надежда, что у Ломоносова закружится голова, что он наделает ошибок, восстановит против себя всех.
«Многие такого мнения, — писал Шумахер Тауберту, — что чрезмерные преимущества, которых он (Ломоносов, — В, М.) достиг, умножая его счастье, послужат также к гибели его». 60 «Они своим аршином чужих сил мерить не должны», — отвечал на эти пересуды Ломоносов, приступая к делу.61
Весной 1753 г. фабрика начала строиться. Через год, в мае 1754 г., на ней уже начались работы. Необходимые машины изготовили, по указаниям Ломоносова, мастерские Академии Наук (станок для формовки стеклянных четырехгранных брусков к мозаике и пр.).62 Фабрика была построена в богатой лесом и песком местности, в 24 верстах на юго-запад от Ораниенбаума, при впадении быстрой речки Рудицы в реку Ковашу. Среди деревень, приписанных к фабрике, было Шишкино, известное своим песком, идущим в стеклянное дело. В начале 1754 г. Ломоносов писал Эйлеру о своей «мызе»: «Множество лесов, земля прилегает к морю, орошается речками. Кроме дома и уже построенного стеклянного завода, сооружаю плотину, мельницу для хлеба, и лесопильню; над ней возвышается самопишущая метеорологическая обсерватория, описание которой с божьей помощью опубликую будущим летом». 63
«Ведомости», представленной в контору Мануфактур-коллегии осенью 1757 г.:
«Фабричное строение состоит в следующих: 1. Лаборатория деревянная, длинною 8, шириною 6, вышиною 5 сажен, в ней разных печей для разных работ, кроме большой печи, 8 пе чей, служащие для откалки стеклянной посуды, для пережигания поташу и других материалов, для кругления бисеру, для делания пронизок и для тянутья материи на мозаику, в оной лаборатории отделены 2 камеры для поклажи нужных материалов с ящиками и шкапами и для держания в близости горшков и протчего; 2. Мастерская длиною на 6, шириною на 4 саженях, в которой, кроме сеней, 5 покоев: 1. Для развешивания материалов в стеклянные составы, с большими и малыми весами, гирями и развесами и с другими принадлеж- ностьми, при ней особливый покой, (где) кладутся всякие материалы, к стеклянному делу надлежащие. 2. На другой стороне покой, в котором составляют мозаику, причем всякие надобности к оному делу, при сем имеется особливый покой, в котором хранятся разноцветные стеклянные составы, к мозаичному делу потребные, в середине пятый покой для мелкой шлифовки и стеклянной резьбы; 3. Плотина длиною на 30 сажен, вышиною в 1.5 сажени, которая состоит из крепких Тарасов, набитых глиною и каменьем, шириною в 2 сажени, да насыпь каменная с дерном на 4 сажени со слюзами и воротами, утвердена на крайних шпунтовых сваях. На оной плотине поставлена мельница, мерою против 64 лаборатории, в ней движутся 3 колеса: первое для двух рам пильных, чтобы пилить доски к фабричному строению и впредь для пристроек, починок и ящиков под материалы, второе колесо для машин, которыми молоть, толочь и мешать материалы, в стекло потребные, и шлифовать мозаику, для которых кругов в мельнице 2 покоя особливые, третьим колесом ходят жернова для молотья хлеба, на котором содержать фабричных людей; 4. Слобода для фабричных людей, из 4 дворов состоящая; 5. Кузница. 6. Дом для приезду — при нем служащие, то есть, поварнею, людскою, черною избою, погребом и банею, также конюшня, хлев и прочие надобности. Что ж до инструментов касается, то для их множества и мелкости требуется пространной особливой реестр, которой могу впредь сообщить со временем, ежели то необходимо нужно, а особливо как будет на мои заводы бухгалтер принят. . . Капиталу на все строение, на материалы и инструменты, на содержание и обучение мастеровых людей деньгами и провиантом изошло с лишком 7000 рублев. Мастеровым людям прилагается следующей реестр: 1. Яким Михайлов подмастерье выдувального стеклянного дела. 2. Старшие ученики: Ефим Мельников да
Матвей Васильев. 3. У разных стеклянных работ: Игнат Петров, Григорий Ефимов, Михайло Филиппов, Андрей Никитин, Кирило Матфеев, Тимофей Григорьев, Юрья Томасов, Петр Андреев, Андрей Яковлев, Михайло Семенов, 4. Да у кузнечного, слесарного, плотничного и столярного дела: Михайло Филиппов другой, Дмитрий Иванов, Андрей Матфеев — всего 16 человек, да для разных фабричных нужд, как то: для рубления дров и других грубых работ имеются при фабрике работников от 15 до 20 человек по переменам. . .». 65 Химические печи поставили на фабрике академические мастера. 66
«Доношение» Ломоносова в Академическую канцелярию 3 мая 1755 г.: 67
«1. Данные мне от академической канцелярии ученики рисовального художества для научения мозаики имеют в оной не малые успехи, что явствует из составленного ими мозаичного портрета государя императора Петра Великого блажен- ныя памяти, и ныне составляют мозаичный же портрет ев. апостола Петра по римскому примеру.
2. Для совершения оного при химической лаборатории им больше невозможно в том упражняться, затем что должно в оной трактовать физическую химию, а совершенства в мозаике достигнуть оным ученикам неотменно должно, положив на мозаичное художество не мало времени и достигнув изрядных успехов.
3. На привилегированной моей фабрике учреждены к мозаичному делу всякие потребности, и мозаичные составы действительно производятся, из которых, набирая всякие образы и портреты, могут помянутые ученики достигнуть в том деле совершенства под моим присмотром и притом показывать оное моим собственным мастеровым людям.
4. И понеже в Академии Наук ученики не ради того обучаются, чтобы всем остаться в академической службе, но выпускать к другим местам, . . . того ради. .. прошу, дабы оных учеников Васильева и Мельникова уволить ко мне на фабрику на три года, где содержать и довольствовать буду их моим коштом. А по прошествии трех лет имеют быть от меня отпущены с надлежащими аттестатами в Академию или в другую команду».
68 Из «Материалов» Злотникова мы не только знаем, что оно было удовлетворено, но можем перечислить все мозаики, выполненные Матвеем Васильевым и Ефимом Мельниковым с 1755 по 1761 г. в Усть-Рудицах (см. «Каталог»).
Примечания
1. А. Куник. Сборник материалов для истории ими. Академии Наук в XVIII в., ч. II, Материалы для биографии Ломоносова с 1736 г. СПб., 1865, стр. 261 и 268. — Л. Б. Модзалевский. Рисунки М. В. Ломоносова. Сб. «Ломоносов», II, 1946, стр. 280—284.
2. М. Сухомлинов. Ломоносов — студент Марбургского университета. Северный вестник, 1861, XXXI.
—34.
4. Б. Н. Меншуткин. Жизнеописание М. В. Ломоносова. Изд. АН СССР, 1947.
5. Д. С. Бабкин. Биографии М. В. Ломоносова, составленные его современниками. Сб. «Ломоносов», II, 1946.
6. На особый интерес Ломоносова к древнерусским мозаикам указывает его намерение искать их в церквах Москвы и Новгорода — «для лучшего произведения мозаики при Академии художеств» (Билярский, № 123, стр. 196).
7. «Он видел и восхищался мозаиками античной эпохи» (Грабарь, стр. 160).
«О мозаике» (Приложение № 3).
9. М. Сухомлинов. Ломоносов — студент Марбургского университета. Русский вестник, 1861, XXXI.
10. Пекарский, И, стр. 401. Позже Пекарский(II, стр. 544 приводит письмо Эйлера к Ломоносову из Берлина, 30 марта 1754 г.: «Достойно вас, что вы в состоянии придать стеклу всевозможные цвета Наши химики это изобретение считают за великое дело».
11. Пекарский, II. стр. 441—442.
12. Сб. «Ломоносов», I, 1940, стр. 9—65,
«Золотой рубин» Ломоносова. Доклады АН СССР, Нов. сер., 1946, № 7. См. также статью М. А. Безбородова: Исследовательская работа Ломоносова по цветным стеклам. Журн. «Природа» 1947, № 1, стр. 74—84.
14. Н. И. Сидоров. Из истории мозаичных составов Ломоносова, стр. 694, 704 и др.
15. Слово о пользе химии, СЛ, т. IV, стр. 290—291.
16. G. Plinius Secundus. Naturalis historiae, 36.
17. Ciampini J. Vetera monimenta in quibus praecipue musiva opera sacrarum profanarumque aedium structura, Joanni Ciampini Romani. Pars prima, Romae, 1690.
19. Ciampini J. De sacris aedificiis a Constantino Magno construct is. Romae, 1693.
20. Bernard Montfaucon. L'Antiquitee expliquee et representee en figures, Paris, 1722—1724.
21. Сауlus, comte dc. Receuil d'antiquites egyptiennes, etrusques, qreques et romaines, tt. I—VII, Paris, 1752—1767; J. A. Furie 11 i. De musivis. Romae, 1752.
22. Оригинал до 1917 г. был в Пажеском корпусе (бывший дворец М. И. Воронцова). Воспроизведен в «Старых годах» (1912, май).
— семья мозаичистов-художников, работавших в ватиканской мастерской в XVII—XIX вв. Представитель ее Рафаэлло Кокки в 1851 г. был вызван в Россию для работ в Исаакиевском соборе. Неправильное чтение имени мастера — «Кохиа» — у Макаренко идет от чтения подписи на мозаике в дни прибытия портрета в Петербург. Заметка об этом в «Санктпетербургских ведомостях» (1750, № 68) называет мозаичиста то «Кохиа», то «Кохий». Эта заметка (приведена у Макаренко (1917, стр. 61), без последнего абзаца) кончается так: «И подлинно искусство мозаическое в сем дражайшем портрете так высоко возведено, что упомянутый мастер Кохий, не жалея труда и времени, старался передать художникам в долговременную память имя свое, тем наипаче, что он счастие имел показать совершенство искусства своего в изображении портрета столь славной в свете монархини». Латинизированная подпись Кокки (слева внизу) кусочками белой смальты: Сосспу R A MLCCL. Буква R (Romanus) (римлянин или Romae — в Риме) была принята автором заметки в «Санктпетербургских ведомостях» за букву А.
24. В. Макаров. Георг Таспар Преннер и его работы в Гатчинском дворце-музее. Изд. Гатчинского дворца-музея, 1929. Оригиналы писем хранятся в Институте истории Академии Наук СССР, Ленинградское отделение, Бумаги Воронцовых, № 660.
25. Напечатано впервые Бартеневым в «Архиве князя Воронцова» (т. IV, М., 1872, стр. 502); ср.: Л. Б. Модзалевский. Рукописи Ломоносова в Академии Наук СССР. М.—Л., 1937, стр. 84, № 188. Бартенев озаглавил стихи: «Стихи Ломоносова в честь императрицы Елизаветы Петровны».
26. СЛ, т. II, стр. 285. В вышедшем в 1948 г. последнем томе этого издания (8-м) «Сочинений» М. В. Ломоносова, в примечаниях, составленных Л. Б. Модзалевским, приведенные соображения о связи стихов с мозаичным портретом 1750 г. приняты во внимание. См.: вторая пагинация т. VIII, стр. 268.
27. Преувеличен Ш те л ином.
«О мозаике».
29. Макаренко (1917), стр. 74.
30. Письмо Ломоносова П. И. Шувалову 10 мая 1753 г. СЛ, VIII, стр. 124.
31. Пекарский, И, 496.
32. Билярский, стр. 368.
«Именной список обретающимся при мозаичном деле мастерам и ученикам», стр. 189 и ел.
34. Разрешение Ломоносову выбрать себе учеников-художников относится к осени 1752 г. (сентябрь) (Билярский, стр. 179.).
35. Пекарский, I, 495, 717—722; II; 313. Дом стоял не ка углу Перспективы, как указывает Пекарский, а несколько дальше к северу по Второй линии, на углу теперь не существующего, параллельного- Перспективе, Поперечного переулка.
36. Билярский, стр. 56.
37. С 1745 г.
39. Билярский, стр. 192 и 194.
40. В Русском музее.
41. Злотников, стр. 133.
42.3лотников, стр. 134.
44. В «Росписи сочинениям и другим трудам советника Ломоносова», датируемой 1764 годом, Ломоносов называет более крупное число опытов — «больше четырех тысяч».
45. Технике мозаичных работ Ломоносова будет посвящена отдельная работа.
46. Размер «Мадонны» с оригинала Солимены, мозаики 1752 г., был 300 кв. дюймов, см.: Пекарский, II, стр. 494.
47. Конфискованных.
49. Т. е. тем, которые колют пластинную смальту и режут прутья тянутой смальты в «стволики».
50. Т. е. тем, которые обтачивают лицевую сторону смальты на точильном приборе.
51. Так у Пекарского, следует—3190.
52. Пекарский, II, Приложения, стр. 908—910.
—96, 97—107.
54. Н. А. Бакланова. Стеклянные заводы в Московском государстве XVII в. Труды Гос. Историч. музея, вып. IV, стр. 119 и 139.
55. Е. И. Заозерская. Список мануфактур, возникших при Петре I. Истор. зап. АН СССР, 1946, № 19.
56. Е. И. Заозерская, ук. соч., стр. 135.
57. Прошение М. В. Ломоносова в Сенат. Октябрь, 1742. Новые материалы о Ломоносове, Красный архив, 1940, № 3 (100), стр. 165.
— Ломоносов получил девять тысяч десятин земли в Копорском уезде и 211 душ (взрослого мужского населения).
59. Полное собрание законов Российской империи, т. XIII, № 10057.
60. Пекарский, II, стр. 513. Иоганн-Даниил Шумахер, советник Канцелярии Академии Наук, Тауберт Иван Иванович, адъюнкт Академии Наук, — родственники.
61. Письмо Ломоносова к И. И. Шувалову 10 мая 1753 г. СЛ, VIII, стр. 125.
62. Билярский, стр. 208, № 129.
64. Равная.
65. Злотников, стр. 142—143.
66. Билярский, 217, № 135.
67. Пекарский, II, стр. 580—581.
«Какое решение последовало на это ходатайство, неизвестно», — пишет Пекарский(там же); Макаренко, как мы знаем> вообще отрицал мозаичную работу в Усть-Рудицах (см. выше, стр. 29).