III. Развитие школьного дела в России первой половины XVIII века
Благодаря петровским преобразованиям новая культура России XVIII века, основанная на исконно русских традициях, имела отпечаток западноевропейской цивилизации. Исторический опыт показал, что общекультурное развитие страны базируется на образовании, просвещении. Поэтому как одну из ведущих задач Петр I ставил вопрос о переустройстве школьного дела. Его роль в этом направлении высоко оценивалась многими исследователями (К. И. Арсеньев, В. В. Сиповский), которые считали, что Петр Великий открыл новую историю России. Однако "чуждые обычаи, нравы и понятия не могли лишить народ ни его характера, образовывавшегося веками и утвержденного многими доблестями, ни привязанности к родному, любви к своему, собственному Русскому быту и даже желания видеть и понимать вещи по-своему. После кончины Великого МонархаПреобразователя, в продолжение пятидесяти лет, дело народного образования совершалось по плану, им предначертанному, без всяких существенных изменений" [1, с. 12 – 13].
История народного образования в России первой половины XVIII века требует отдельного самостоятельного изучения. В исторической и историко-педагогической литературе имеется ряд исследований, позволяющих судить о значении преобразований школьного дела петровской и послепетровской эпохи для последующих лет, вплоть до конца века. Кроме того, в РГАДА, РГИА, "Полном собрании законов Российской империи" имеются документы, свидетельствующие о динамике развития школ, их территориальном размещении, особенно во второй половине века. Изучая состояние школьного дела в исследуемый период, необходимо было выявить в этом процессе своеобразные тенденции, характерные для русской школы.
Развитию просвещения в России в первой половине XVIII века способствовал ряд факторов: создание определенной материальной основы для функционирования учебных заведений (выделение средств, зданий, расширение книгоиздательского дела, подбор и подготовка учительских кадров и т. п.); государственная поддержка образовательных преобразований; рост грамотности среди населения страны. Так, А. И. Соболевский, исследуя состояние образованности Московской Руси XV – XVII вв., пришел к выводу, что "белые священники" уже в этот период были в основном грамотными. Правительство приказало "отцам духовным" расписываться в документах за посадских людей и крестьян, если они неграмотны. Черное духовенство имело некоторый процент неграмотных. Более 50% крупных и мелких землевладельцев Московской Руси, независимо от их места жительства, были грамотны. Владение грамотой было обычным явлением среди торговых людей. По мнению А. И. Соболевского, процент грамотных крестьян едва ли был ниже 15%. Понятие “образованности” в тот период было одинаковым почти для всех сословий: “И княжеский сын, и поповский, и крестьянский учились в одни и те же годы одному и тому же по одним и тем же книгам, часто у одних и тех же учителей, и достигали в школьном образовании приблизительно одного и того же - уменья читать и писать. Точно также и княжеский сын, и попович, и крестьянский сын могли сами, каждый отдельно, набираться учености, изучая книги" [2, с. 25]. Количественному и качественному изучению изменений, происходивших в традиционной системе школьного образования на Руси в XV – XVII вв., посвятили свои исследования Э. Д. Днепров, О. С. Кошелева, В. С. Румянцева и др. Они доказали, что состояние образованности этого периода подготовило осуществление петровских преобразований в области школьного дела. По мнению современных ученых, необъективной является точка зрения отдельных авторов об отставании России от общеевропейской образованности.
Оно заключалось в распространении простой грамотности, положительным моментом которой было то, что одновременно с изучением грамоты "начинался процесс умственного и нравственного возвышения". Цель его в старых приходских школах обозначалась как "людскость". "Понятие "людскость" заключало в себе цель всякого общего человеческого образования, в противоположность профессиональному, ремесленному. Поэтому в приходских школах, как содержание грамотности, так и школьная дисциплина направлены на решение этой задачи. Школа не считала воспитание чуждым для себя и не предоставляла его исключительно семье. Таким образом, содержание элементарного образования составляло (по выражению одного школьного устава XVII века) "науки и добродетели" [3, с. 1]. Школа, как и церковь, была неизбежной принадлежностью прихода. Учителя готовились в тех же приходских школах. М. ВладимирскийБуданов оценивал элементарное образование как низкое по своему уровню, но высокое по социальному значению из-за однородности и всеобщности. Известно, что разные оценки давались состоянию русской образованности уже в ломоносовский период. Так, в середине XVII века Г. Полетика пытался опубликовать исторический очерк образования в России. Однако против этого выступил М. В. Ломоносов, "доказывая, что взгляды автора на предмет неблагонамерены, что, выставляя невежество русских до Петра, он тем самым унижает их в глазах иностранцев" [3, с. 9].
Новые потребности России в образованных кадрах, связанные с развитием экономики, науки, культуры, поставили Петра I перед необходимостью поиска путей преобразования школьного дела в стране. Качество получаемых в школе знаний не соответствовал государственным требованиям. Абсолютизм с большим чиновничьим аппаратом управления нуждался не просто в грамотных, а специально подготовленных к государственной службе людей. "В условиях формирования русской науки и национальной культуры, коренных изменений в характере и масштабах экономических, политических и культурных контактов со странами Европы, определявшейся той ролью, которую стала играть Россия в международных отношениях, особую важность приобрела подготовка историков, юристов, экономистов, филологов. Нараставшие изменения в укладе жизни и быту диктовали необходимость подготовки отечественных архитекторов, художников, скульпторов, музыкантов" [4, с. 259]. Этому способствовали поездки Петра I по Европе, общение с ведущими учеными. В 1711 г. царь встретился с Лейбницем, а в 1712 г. выдал ему грамоту о приеме "на русскую службу в чине тайного советника с назначеньем жалованья по тысяче ефимков в год, в надежде, что он будет содействовать русскому правительству ко умножению математических и иных искусств и произыскиванию истории и к приращению наук" [5, с. 995]. С этого времени Лейбниц неоднократно высказывал свое мнение на государственное устройство и на средства распространения образования в России. Так, в записке русскому резиденту в Вене в 1707 г. он писал, что "средство, с помощью которого можно повести людей на этот путь добродетели и счастья, заключается в хорошем воспитании юношества. Посредством воспитания можно даже из животных делать чудеса... Юношество можно так вести, чтоб вселить в него любовь к добродетели и охоту к науке" [5, с. 995], Лейбниц раскрывал способы распространения научного знания, указывал на необходимость создания библиотек, музеев, коллекций, кунсткамер. В конце записки он предлагал образовать Академию наук в виде "особенной влиятельной коллегии с обширным кругом власти, от которой бы зависели до известной степени высшие и низшие учебные заведения, назначение ученых, книжное дело, типографии, переводы, цензура книг, а также художники и ремесленники с их произведениями" [5, с. 996]. В записке 1716 г. Лейбниц вновь писал о значении библиотек, ботанических и зоологических садов, анатомическом театре как необходимом средстве распространения наук. Развивая свои мысли о воспитании и образовании, он критиковал современные ему педагогические воззрения, содержанием которых было формальное развитие. Лейбниц являлся реалистом в воспитании [5, с. 997] и считал, что умственному развитию наиболее всего способствуют математические науки. Поэтому он рекомендовал какое-то время каждому обучающемуся студенту посещать лекции по математике и механике. Лейбниц выступал за практическое применение научных идей в жизни общества. Он высоко ценил общественное назначение педагогического труда, рекомендовал профессоров поставить по значимости наравне с высшими чиновниками при дворе, а учителей – с высшими чиновниками в провинциях. Идеи Лейбница о связи науки с жизнью, Академии наук с обществом, о распространении знаний в стране нашли свое воплощение в преобразованиях Петра. Роль Лейбница в европейском просвещении высоко оценивалась исследователями (В. Герье), сравнивавшими его с Аристотелем и М. В. Ломоносовым: "Как ни велико различие между ними в обстановке и в достигнутых результатах, они занимают одинаковое положение в истории своего народа. Оба жили в такое время, когда их народ переступал из раннего периода своей жизни в более зрелый возраст. Оба были поставлены в необходимость взяться в одно время за все науки, не пренебрегать черною работой и своей деятельностью указать народу те пути, по которым он должен был следовать. Оба поэтому имеют одинаковое право на благодарность и уважение своего народа. Но Лейбниц был счастливее..." [6, с. 964].
В выдвижении просветительских проектов относительно России Лейбниц не был одинок. Существовали предложения Л. Эйлера, В. Н. Татищева, Ф. Салтыкова, Ф. Прокоповича, И. Посошкова, которые также были озабочены проблемами постановки образования в стране. Все это сыграло положительную роль в осуществлении петровских преобразований.
Каковы ведущие направления реформ Петра I и его последователей в области школьного дела? Для этого следует обратиться к документам. Нами выбрано из "Полного собрания законов Российской Империи" 180 законов, относящихся к периоду с 1695 по 1770 гг. Из них на период правления Петра Великого приходится 54 указа. При этом за двенадцать лет, с 1700 - 1712 гг., обнародовано 10 законов, с 1713 - 1719 гг. – 236, с 1720 - 1722 гг. – 13, с 1723 - 1725 гг. – 8. Наибольший пик принятия законодательных актов о просвещении России при Петре I приходился на период с 1713 по 1722 гг.
начальники училищ должны были сообщать ему о состоянии учебных заведений, о числе учащихся, их успехах и прилежании [ПСЗ, т. VII, № 4450 от 31 января 1724 г., с. 226 – 230].
Какие же школы были открыты в петровское время? Источниками при рассмотрении данного вопроса послужили материалы "Полного собрания законов Российской Империи" [СПб., 1830, тт. III – VII], исследования А. Воронова, М. Владимирского-Буданова, С. А. Князькова, Н. И. Сербова, И. Иванова, В. И. Лебедева и др., а также исторические работы В. И. Зиза, С. В. Папаригопуло, Т. И. Куро и др. Полученные сведения обобщены в таблице 2.
К концу царствования Петра Великого в России, кроме Киевской, Московской академий, Академии наук, было 26 училищ для детей духовного звания, 51 народная школа, 59 гарнизонных школ для солдатских детей [7, с. 57]. Такой скачок в количественном росте школ произошел только в петровскую эпоху. По свидетельствам Н. А. Лебедева, И. Иванова в 1725 г. открылась школа для детей священников в Великом Устюге и в Иркутске (1726 г.). С 24 марта 1725 г. по 1816 г. в Санкт-Петербурге существовало Иезуитское училище, где обучалось 500 учеников из знатных русских фамилий. При Петре II (1727 - 1730 гг.) открыты пять школ по Духовному Регламенту (Смоленск, Ростов, Псков, Тобольск, Астрахань). В период царствования Анны Иоанновны (1730 - 1740 гг.) большое внимание было уделено выполнению "Духовного Регламента", по которому появились новые духовные семинарии и училища (открыто 20 таких учебных заведений).
13 ноября 1740 г. был опубликован указ об "умножении духовных училищ и школ", по которому предлагалось, чтобы "к учению и наставлению поверенных ему овец недостатков быть не могло, того ради должно прилежно наблюдать, дабы по Духовному Регламенту и по особливо выданным от предков наших указам, училища и школы умножены, порядочно содержаны, и добрыми и искусными учителями снабдены были, для надежного получения от них ожидаемого Богоугодного плода" [ПСЗ, т. XI, № 8291, с. 304 – 305]. В то же время начал функционировать Сухопутный кадетский корпус (1732г.), который был назван современниками "рассадником знаменитых полководцев, главных государственных сановников и писателей" [ПСЗ, т. VIII, № 5881, с. 557 - 559; № 5886, с, 564; № 5894, с. 569 – 570]. Для бесприютных детей, сыновей "нижних чинов" в 1733 г. учредили Штурманскую роту. Молодые люди из "солдатского происхождения" принимались в Артиллерийскую школу, основанную Минихом, и в пехотные гарнизонные школы [ПСЗ, т. VIII, № 6188 от 21 сентября 1732 г., с. 928 – 930]. 22 мая 1740 г. в подтверждение этого вышло распоряжение правительства о содержании солдатских детей в школах, по которому приказывалось "солдатских детей, неимеющих отцов, содержать при школах, которые для того по Воинскому штату при гарнизонах нарочно построить велено; а которые имеют отцов, тем отцам содержать при себе, а буде отцы не похотят, то содержать при тех же школах" [ПСЗ, т. XI, № 8114, с. 121, п. 3]. В 1735 г. принц Людвиг-Вильгельм в Санкт-Петербурге основал заведение для 30 дворянских и офицерских детей, соединил его со школой Миниха под названием Санкт-Петербургская арифметическая школа. Одновременно появилась школа в Москве близ Сухаревой башни. Кроме того, были учреждены училища для "обучения новокрещеных детей магометан и идолопоклонников, обратившихся в "православие" в Казани, Цивильске, Царевококшайске, Елабуге [ПСЗ, т. IX, № 6695 от 25 февраля 1735 г., с. 483]. В указе рекомендовалось "быть в каждой ученикам по 30 человек, и обучать в Казанской некрещеных детей каждого народа (из вотяков, мордвы, чувашей) по 10 человек от 10 до 15 лет, а в уездных школах, сколько по охоте для того учения пожелают от 7 до 15 лет. В каждом месте для этого по 2 избы, между ними сени, одну ученикам, другую учителям, поварную, погреб с напогребницами, над ними сушило, двор и огород огородить. По 2 учителя в школе, всего 8 человек. По 1 писарю, смотрителю, истопнику, повару. Жалованье: ученикам на мундир, провиант по 7 руб. человеку, учителям и комиссарам по 30 руб., писарю - 15 руб., смотрителю - 10 руб., истопнику и повару руб. Один лекарь на всех. Всего (и на бумагу, свечи, учебные книги в т. ч.) на первый год до 2 тыс. руб., а впредь по 1378 руб. 20 коп. в год".
Правительство неоднократно обращалось к вопросу об учреждении школ "для обучения новокрещеных иноверческих детей" [ПСЗ, т. XI, № 8579 от 7 июля 1742 г., с. 625 - 626; № 8394 от 6 июня 1740 г., с. 436 - 439 и др.]. Так, указом от 6 июня 1740 г. предлагалось открыть учебные заведения в Ставропольской крепости для обучения калмыцких детей русскому и калмыцкому языкам. Поскольку калмыки "желали обучать своих детей русской грамоте и письму", но на это не было средств, поэтому в резолюции указывалось: "школу в Ставропольской крепости завесть, и на содержание их деньги определить, убавя из жалованья у тамошних священников, у диакони и церковников".
"О выборе, для обучения православному закону и для приведения в веру Греческого исповедания разных народов, таких церковных причетников, которые знают языки сих народов" [ПСЗ, т. XI, № 8004 от 16 января 1740 г., с. 9-10]. Для обучения мордвы, чувашей, черемисов, лопарей и самоедов "предлагалось отобрать 30 человек из Казанской губернии, 15 человек из Архангелогородской "из поповских, дьяконских и церковных причетников, купечества (которые ездят по иноверческим деревням и торгу своего имеют не выше 150 руб.), из убогого Шляхетства детей, российской грамоте и писать умеющих и знающих иноверческие языки, от 15 лет; на них платье сшить не дороже 10 руб., дать им довольный корм и подводы и прислать в Санкт-Петербург в Святейший Синод. Обучить их в школах, потом произвести в диаконы и священники и отпустить в те же губернии, откуда взяты".
30 сентября 1735 г. последовал указ "О выборе в Спасском Училищном монастыре 20 человек учеников, за свидетельством ректора и учителей и об отсылке их в Академию для слушания высших наук" [ПСЗ, т. IX, № 6816, с. 584 – 585], выделив "на их содержание, книги и платье по 150 руб.". Было отобрано 12 человек, среди которых оказался и М. В. Ломоносов. 20 марта 1740 г. в указе "Об определении жалованья студентам АН, по их успехам в науках" говорится, что из 12 человек два отправлено во Фрейберг к Берг-Физику Генкелю, на них выделено по 1200 руб. в год. Поскольку денег не хватает, то просят увеличить сумму. В резолюции к указу написано: "Оплатить. Расписать о каждом порознь,... объявя притом, кто из них какия науки обучил, и какую надежду и в каких науках впредь иметь на них можно" [ПСЗ, т. XI, № 8041, с, 52 – 54].
При Елизавете Петровне (1741 - 1761 гг.) сохранилось внимание к духовным школам. Она открыла Троицко-Лаврскую, Ярославскую (1747 г.), Владимирскую (1750 г.) семинарии. Указом от 20 апреля 1743 г. родителям "вменялось в обязанность обучать детей своих катехизису": "Дворяне и разного чина люди детей своих из младых лет с начала обучения Российских книг чтению обучали б прямого знания толкования Букваря и Катехизиса; также б и другия книги церковныя читать тщились, и все то исполнять". За невыполнение указа полагался штраф за каждого человека "с шляхетства по 10, а с прочих по 2 рубли". При этом предлагалось разослать "с довольством" буквари и катехизисы [ПСЗ, т. XI, № 8726, с.
793 -794]. Наряду с распространением элементарного обучения в этот период открылись Морской Шляхетский кадетский корпус (1752 г.), Московский университет (1755 г.), Артиллерийская школа была соединена с Инженерной, учреждена гимназия в Казани (1758 г,), а также Русская Академия художеств и при ней Архитекторское училище [ПСЗ, т. XII, № 9425, с. 730 - 739; т. XIV, № 10346, с. 284 - 294; т. XV, № 10860, с. 242; 11515, с. 985 – 987].
Ценным был указ от 15 ноября 1760 г. "О сочинении и представлении в Сенат штатов и плана для учреждения Гимназий и школ в Губерниях", основанный на проекте М. В. Ломоносова и И. И. Шувалова. По нему предлагалось "в знатных городах учредить Гимназии, в которых бы обучали нужные Европейские языки и первые основания наук, и при оных гимназиях некоторое число положит учеников записных, на содержании казенном, другие ж могут быть вольные, а по маленьким городам учредить школы, в которых будут обучать Русской грамоте, арифметике и прочим первым основаниям, из оных школ станут выходить в Гимназии, из Гимназий в Кадетский корпус, в Академию, в Университет; а из сих трех мест на действительную службу, и на оное учреждение ко употреблению сумма невелика будет, квартиры, дрова, свечи, пища внутри Государства дешева обойдется, и тако должно почесть содержание учителей, в чем здешняя Академия и Московский университет способствовать могут" [ПСЗ, т. XV, № 11144, с. 564-565]. В этом указе говорилось следующее: "Сенат признает его представление за весьма полезное обществу” и к совершенному приведению молодых людей в лучшее состояние тем наипаче, что оно на известном его патриотическом усердии им Куратором основано;... на Шувалова Сенат надеется, что тот о тех Гимназиях сделает представление, в каких городах, сколь велики те Гимназии и школы, и в каком числе людей и учителей быть имеют, и на содержание их какая сумма потребна, и подать оные штаты в Правительствующий Сенат". Однако, как свидетельствует анализ последующих указов, находящихся в "Полном собрании законов Российской империи", никаких конкретных действий по его выполнению не было принято. Обнаружено лишь постановление от 29 ноября 1762 г., по которому предлагалось в двух или трех монастырях каждой епархии учредить малые гимназии, в которых следовало обучать русскому, латинскому языкам. Наиболее способных рекомендовалось приводить в "училищные домы" для обучения "вышним наукам" [ПСЗ, т. XVI, № 11716, с, 122, п. 8]. О воплощении данного указа документы отсутствуют.
"с особливым гошпиталем для неимущих родильниц" [ПСЗ, т. XVI, № 11908 от 1 сентября 1763 г., с. 343 – 363], а также первое в России женское училище - "Общество Благородных девиц" [ПСЗ, т. XVI, № 12154 от 5 мая 1764 г., с. 742 – 755]. Указом от 31 января 1765г. было утверждено содержание работы этого заведения [ПСЗ, т„ XVII, № 12323 от 31 января 1765 г., с. 18 – 20]. В 1765 г. начало действовать Мещанское училище, в 1772 г. по желанию П. А. Демидова открылось Коммерческое училище для подготовки образованных торгово-промышленных людей (на вечное содержание 100 мальчиков он выделил 205 тыс. рублей) [8, с. 107 – 108].
О чем свидетельствуют данные материалы, посвященные состоянию школьного дела в России с 1700 до 1770 г.? Прежде всего следует выделить главные принципы, на основе которых строилось образование юношества. Считаем, что заслугой Петра I, заложившего основы школьного законодательства, явилось установление принципа государственности школы. До Петра I школьное дело не воспринималось государственной властью средством социального благополучия и процветания, хотя он и не учредил специального высшего органа управления учебными заведениями. В царствование Петра I все училища с учащимися и учащими находились в ведении Сената, а затем Адмиралтейств-Коллегии, которым было предоставлено право снабжать школы "достойными учителями". Указом от 30 апреля 1720 г. "Губернаторам, Вице-Губернаторам и Воеводам велено за учителями смотреть того накрепко, чтоб в том учении они учителя чинили прилежание, и ученикам в принимании и учении их продолженья и обид и налогов никаких никому по прихотям своим отнюдь не чинили..." [ПСЗ, т. VI, № 3575, с. 187 – 188]. За порядок и устройство школ, процесс обучения отвечали лица, назначаемые самим Петром I. Из них более всего известен своей активной деятельностью Скорняков-Писарев [1, с. 10]. Он заботился о содержании школ и писал рязанскому воеводе: "Для обучения тех учеников извольте купить досок учебных каменных (т. е. аспидных) и прочаго инструменту, который к тому делу принадлежит по объявлению оного учителя числом, сколько учеников в учении обретаться будет; понеже без того инструменту учеников обучать невозможно". По смерти учителя Павлова в числе школьного имущества оказалось 9 логарифм, 39 циркулей, шесть перьев медных [3, с. 39].
Другим важным принципом, на основе которого развивалась школа в петровскую эпоху, явился принцип светскости образования. Он ориентировал на подготовку специалистов разного профиля и уровня. Для осуществления этого создавались так называемые "русские школы" (А. А. Буров, Ш. И. Ганелин), в которых дети мастеровых и низших морских и адмиралтейских служителей "должны были обучаться чтению, письму и арифметике, чтобы подготовиться к работе мастеровыми и учениками на Адмиралтейской верфи [9, с. 16]. Светский характер имели и цифирные школы, которые, по нашему мнению, в отличие от оценки М. Владимирского-Буданова, были общеобразовательными [ПСЗ, т. V, № 2778 от 28 февраля 1714 г., с. 86[. В указе говорилось о необходимости во всех губерниях детей дворян, приказного чина, дьячих и подьяческих от 10 до 15 лет "опричь однодворцев" (т. е. крестьян) учить арифметике, начальным основаниям геометрии, грамоте. Школы находились в ведении Адмиралтейской Коллегии (указ от 10 ноября 1721 г.). Неуспевающие ученики лишались права иметь должность и не могли жениться.
"которые Географию и Геометрию выучили и послать во всякую губернию по два человека, для науки молодых ребяток изо всяких чинов людей". Они не пользовались никакими служебными льготами и получали самое ограниченное содержание: по 3 алтына и 2 деньги на день из губернских доходов, не положенных в штат. Кроме того, по окончании учения каждый ученик, получивший свидетельство об успехах в науках, платил в пользу учителя по рублю.
Впервые в истории школы была установлена учителю постоянная плата - 36 рублей в год. Однако ее выдавали неаккуратно, иногда через несколько лет [ПСЗ, № 5788]. В каждой школе разрешалось иметь определенный штат – сторожей, истопников, выдавалась бумага, дрова, свечи (в декабре, январе, феврале по 10 свеч на день, кроме праздничных и воскресных дней; бумаги на год "по три стопы"). За время существования цифирных школ из Московской и СанктПетербургской морских академий в провинции было отправлено 47 учителей, из них осталось там лишь 29 человек [ПСЗ, т. ХП, № 9054 от 26 октября 1744 г., с. 247-251]. Цифирные школы, давая общее образование, не являлись специальными школами. Исследователи (в частности, А. Воронов) называли их народными. В. И. Зиза выявил социальный состав учеников цифирных школ по 26 губерниям за период с 1716 по 1726 годы [10, с. 182 – 183]: детей церковников – 45,3%; солдатских, драгунских, пушкарских – 19,7%; приказного чина – 18,3%; посадских – 9%; монастырских слуг – 2,2%; дворян – 1,7%; бояр – 0,8%; маляров, кузнецов – 0,6%; неизвестного звания – 2,4%. Я. Чистович в работе "История первых медицинских школ в России" привел список действовавших в разное время цифирных школ с указанием количества учеников и фамилий работавших в них учителей [II, с. XXXII – XXXIII].
– 752] говорилось об уклонении от учебы в этих школах, лишь в Ярославле набрали 26 человек из детей церковников. В указе № 3575 от 30 апреля 1720 г. [ПСЗ, т. VI, с. 187 – 188] разбиралась жалоба посадских людей, "а именно: от Каргопольцев, Устюжан, Вологжан, Калужан и других городов, что де в упомянутые школы принуждают высылкою детей их из Каргополя в Новгород. А с Устюга на Вологду, а из Калуги к Москве и в том держат многих в тюрьмах за караулом, а дети де их от 10 до 15 лет обучаются купечеству, и вступают в торговые промыслы...". Принудительность образования явилась одной из причин отмирания цифирных школ. Это создавало предубеждение у населения относительно обучения детей. Если в 1716 - 1721 гг. в сорока семи школах обучалось 2051 человек, то в 1744 г. осталось всего восемь школ. Притом, многие дети убежали из них: только в 1726 г. не вернулось в школы 322 ученика, а 22 человека умерли [10, с. 185].
Среди причин, тормозивших развитие цифирных школ, следует выделить следующие: недостаток учителей, незаинтересованность церкви в их расширении (к 1727 г. почти половину из 2 тыс. учеников составляли дети духовенства, а около 40% – дети приказных и солдат. С созданием епархиальных духовных школ после 1721 г. и гарнизонных учебных заведений цифирные школы практически перестали существовать [ПСЗ, т. XII, № 9054 от 26 октября 1744 г., с. 247 – 251]. Этому способствовало наличие больших школьных округов; достаточно длинный срок обучения (пять лет), обязательным наукам (грамоте, арифметике, чтению) многие обучались без принуждения в домашних условиях; часть родителей считала необходимым сочетать общее образование с профессиональным. Помимо неудачи с цифирными школами Петр I не смог реализовать идею о малых народных училищах во всех городах с целью обучения молодежи чтению, письму, арифметике (ПСЗ, т. VI, № 3708, от 16 января 1721 г., с. 3026 гл. XXI).
Своеобразным моментом в развитии школьного дела в России было и то, что одновременно со становлением светской школы расширялись и укреплялись церковные учебные заведения. Об этом опубликованы работы Н. И. Кедрова, П. Знаменского и др. Духовные школы при Петре I находились в лучшем состоянии и имели несравненно большее число учащихся, чем светские училища.
Так, в 1723 году в школах одной Новгородской епархии насчитывалось более 500 учеников, тогда как в Московской школе, самой многолюднейшей из светских, в 1721 году находилось не более 70 человек (указ от 16 января 1721 г.) (1, с. 6). При Петре I и после него в течение полувека духовные училища были многочисленнее и современнее внутренним устройством. Н. И. Кедров писал, что Петр I считал духовное сословие силой, которая обязана была заботиться о просвещении народа. Поэтому "мысль о распространении образования в среде самого духовенства составляла особую заботу законодательной деятельности Петра во все продолжение его царствования" (12, с. 178). Детям духовенства было приказано обязательно учиться в школе, "чтобы они были годны в попы, и в случае вакансий готовы к посвящению" (ПСЗ, т. V, № 2186). Об обязательности образования в духовной среде говорилось в указе 1708 г., по которому "поповым и диаконовым детям учиться в школах Греческой и Латинской. А которые в тех школах учиться не похотят и их в попы и в диаконы, на отцовы места и никуда посвящать, в подъячие и в иные ни в какие чины, кроме служилого чина, принимать не велено" (ПСЗ, т. IV, № 2186 от 15 января 1708 г., с. 401). Большую роль в развитии образования священнослужителей сыграл "Духовный Регламент" (ПСЗ, т. VI, № 3718 от 25 января 1721 г., с. 314 - 346), по которому создавалась целая система церковных школ от архиерейских, как низших, до семинарии и академии, как высших. Дети духовенства освобождались от учения в цифирных школах, а шли в архиерейские школы, готовясь в будущем определиться на духовные должности.
В образовательном и педагогическом плане в них к обучающимся предъявлялись самые элементарные требования. Учителя выбирались архиереями. Они должны были отвечать двум требованиям: быть умными и честными (по "Духовному Регламенту"). Образование не отличалось широтой: обучение грамоте, чтению. Учитель обучал чтению двух книг: "О догматах веры" и "О должностях всяких чинов". В России активно внедрялся принцип специализации духовного образования, отделяющий духовное сословие от всех других слоев общества. К концу первой четверти XVIII в. в России действовало уже 46 епархиальных школ, которые выполняли функции средних учебных заведений. Позднее они превратились в духовные семинарии. К 1764 г. в них обучалось 6000 человек [13, с. 185].
“Несмотря на расширение состава изучаемых предметов (в известной степени затрагивались и светские науки), преподавание в духовных училищах оставалось чисто схоластическим. Методика обучения в них по-прежнему основывалась на заучивании, механической зубрежке канонов, догматов, текстов церковных служб” [4, с. 263]. Часть способных учеников отбиралась для продолжения образования в Академии наук.
В период царствования Анны Иоанновны было признано целесообразным возложить элементарное образование на семью. Указом от 9 февраля 1737 года "О явке недорослей в СанктПетербург к Герольдмейстеру, а в Губерниях к Губернаторам для освидетельствования их в науках; о назначении им сроков к обучению и об определении их на месте, по достижении 20-летнего возраста" предлагалось всем недорослям, начиная с 7 лет, являться для учета, "объявляя, сколько кому от роду лет и чему кто научился". Во второй раз следовало прибыть в 12 лет, "чтобы они грамоте читать и чисто писать обучены были". По желанию родители могут учить, кроме закона Божия, и иностранным языкам, арифметике, геометрии. В 16 лет молодые люди должны быть освидетельствованы в Санкт-Петербурге или Москве. Если родители желают их учить дома до 20 лет, то обучать следовало географии, фортификации и истории. "Кого отцы оставляют дома для управления экономии, тех к последнему смотру не представлять". Не имевших возможности учиться дома, необходимо было определить в 16 лет в "Государственную Академию", а "нерадивых определить в матросы, даже тех, кто дома для управления оставляется, но не обучен арифметике, геометрии, так как от него никакой пользы не будет" [ПСЗ, т. X, № 7171, с. 43 – 45]. Возраст от 12 до 16 лет отводился по этому указу на приобретение элементарных знаний, способствующих в то же время получению в будущем определенной профессии. Распространение получило частное, домашнее обучение. Грамотные люди из числа церковников и мещан учили чтению книг церковной печати, часослову, псалтырю и письму. Некоторые прибавляли к этому изучение основ арифметики, что считалось уже роскошью.
Принцип светскости обучения сохранялся на протяжении всего XVIII века. Его внедрял М. В. Ломоносов не только на уровне среднего, но и высшего образования. В этом русские педагоги и государственные деятели шли самостоятельным путем, учитывая специфику условий в стране.
Важным для построения сети школьного обучения был принцип связи общего образования с реальным. Система образования первой четверти XVIII века не считалась ни с какими условностями и традициями национального порядка, которые устарели и тормозили развитие школ. Она вырабатывала такие образовательные и воспитательные принципы и формы организации обучения, которые наиболее соответствовали условиям жизни русского народа. Признавались все типы школ и формы образования, если они способствовали достаточно быстрой и хорошей подготовке специалистов нужной квалификации. Положительным являлось профессиональное обучение на основе общего образования (А. А. Буров).
Вопрос о связи общего и реального образования нашел свое отражение в появлении разных типов школ. "От различных целей, которые преследует та или другая школа, различных форм их организации и различного объема даваемого ими образования и происходят все разнообразные типы школ. Классификация этих типов может быть проведена по принципу цели – и тогда школы распадаются на общеобразовательные и специальные. Кроме того, они могут преследовать только образовательные или воспитательные задачи, последние могут быть в свою очередь религиозные – церковные или общегражданские – светские... Разные типы школ отделяются друг от друга постепенно в процессе исторического их развития. Те же школы могут быть разделены и по другому принципу – по объему даваемого обучения (начальные, средние, высшие)" [14, с. 10].
Исходя из этого, считаем, что в первой половине XVIII века в России оформлялись как общеобразовательные учебные заведения (цифирные школы, гимназии), так и профессиональные (духовные, медицинские, гарнизонные, морские, торговые, конюшенная и др. школы). За короткое время в России были открыты такие профессиональные школы, как хирургическая при военном госпитале (1707 г.: Б. Н. Палкин, Я. Чистович); горные училища (1721 г.: В. Н. Татищев, Н. В. Нечаев) и т. п. В 1711 г. Петр I приказал организовать при крупных предприятиях своеобразные ремесленные училища: "Государь указал прислать из церковников и мастеровых детей 100 человек, которым было бы лет по 15 или 20 и умел бы писать, чтоб идти в ученье к мастерам разных дел" [15, с. 31].
В профессиональном образовании не выделялись лишь крестьянские дети и женщины. М. Владимирский-Буданов отмечал, что в школьном законодательстве первой половины XVIII века господствовали два положения: 1) всякий должен учиться тому, что составляет профессию его отца; 2) никто посторонний не может быть допущен к этой профессии [3, с. 99]. Выбор профессии был строго воспрещен. В 1736 г. публикуется указ о незаписке впредь в купечество недорослей из дворян: "Недоросля Домажирова для определения в Санкт-Петербургский гарнизон отослать при указе в военную коллегию; а как он в купечество определен, за то на оных бурмистрах и секретаре взять штраф 100 рублей" [ПСЗ, т. IX, № 6945, с. 804 -805]. Поступление в другие школы, связанное с выбором профессии, кроме назначенных для служилых людей, строго преследовалось. Государство более всего заботилось об обучении определенному ремеслу, а не об общем образовании юношества. Впоследствии идею значения общей образованности разработал М. В. Ломоносов.
Отличительной чертой реального образования в России было и то, что не создавалось ни одной школы, оторванной от общественной практики. Даже появление иностранных школ, о которых писали С. А. Белокуров и А. Н. Зерцалов [16], способствовало подготовке будущих специалистов, давало возможность учиться разным наукам за границей. В гимназии Глюка в 1705 г. обучалось 28 человек, в 1709-м – уже 73 ученики. В ней учили "греческому, латинскому, итальянскому, французскому, немецкому и иным разным языкам и философской мудрости". Режим жизни в гимназии был жестким. "Зимой ученики вставали в 6 часов утра или раньше, если пожелают. После, когда все уже готовы, читались отрывки из Нового Завета. В 9 часов начинаются уроки. До 10 часов в разных классах изучаются: Орбис Пиктус Коменского. С 10 до 11 часов изучалась грамматика (Корнелий Непот, Formulae, loguendi, vocabula). С 11 lingua gallica, grammatica germanica. В 12 часов ученики освобождались на час для завтрака. Следующий час посвящался правописанию и приготовлению к следующим урокам. С 2–3 часов – epistоlе germanicae, exercitia latina, imitations и каллиграфии. С 3 до 4 часов читался Вергилий и Корнелий Непот, преподавалась арифметика, переводились пословицы, а старшие упражнялись в риторике и фразеологии. С 4 до 5 часов младшим преподавался французский язык; с 5 до 6 часов был урок истории и приготовление домашних работ. Часть учеников затем отпускалась домой, а оставшиеся до 7 часов слушали риторику, арифметику, философию, готовили уроки. В 7 часов все шли к обеду. В 8 часов писали письма. Этим заканчивался учебный день, продолжавшийся с 8 часов утра до 8 часов вечера".
"Иноязычные школы" достигали хороших результатов, об этом свидетельствуют данные характеристик учащихся, опубликованные С. А. Белокуровым и А. Н. Зерцаловым [16, с. XII]. В них постепенно сложилась отлаженная система подготовки учащихся, о которой свидетельствуют документы РГАДА в фонде XVII "Наука, литература, искусство" (о немецком училище при Лютеранской церкви Петра и Павла в Петербурге за 1783 г.). В записке тайного советника Остервальда и академика Эпинуса говорится, что в нем имеются "нормальные способы учения", оно находится в хорошем экономическом состоянии и может быть объявлено примерным училищем [17, ф. 17, е. х. 77, л. 1 - 8 об.]. Этот документ показывает жизнестойкость подобных типов школ, обучающих молодых людей различным языкам, с помощью которых они могут быстрее различные "науки разуметь".
центром реального образования.
Существенным отличием школьного образования в России первой половины XVIII века был принцип сословности, который получил свое развитие при преемниках Петра I. В учебные заведения высшего уровня принимались только дети дворян. С открытием Сухопутного шляхетского корпуса (1732 г.), Морского шляхетского корпуса (1752 г.), Пажеского корпуса (1759 г.), Артиллерийского и Инженерного шляхетского корпуса (1762 г.) фактически закреплялось господствующее положение дворянства в самых различных областях государственной, военной, придворной службы, превращая ее в сословную привилегию дворянства. Сословными стали духовные семинарии и архиерейские школы. Обучавшихся в них солдатских детей было предложено "отослать в полки в службу", а "помещиковых людей и крестьянских детей отрешить и впредь таковых не принимать". "Только горные, медицинские и некоторые другие школы, занятия в которых и правительство, и дворянство рассматривали как недостойное для дворян, продолжали сохранять пестроту сословного состава учащихся. Большинство учеников таких школ составляли дети низших категорий чиновников, служилых и посадских людей, разночинцев, посадских детей, а также низшего духовенства" [4, т. 2, с. 264]. В условиях расширения сети школ некоторым крестьянским детям удавалось получить минимальный уровень образования. Г. Е. Жураковский отмечал, что иногда крестьянские дети обучались в архиерейских школах: "В архиерейской школе, открытой в 1721 г. при Александро-Невской лавре, которая рассматривалась как учебное заведение, предназначенное "на пользу общую", среди учащихся были дети монастырских служителей, в том числе крестьяне" [18, с. 14 – 15]. Поэтому сословное образование в России точнее следует обозначать как сословно-профессиональное.
Документы о школьном, образовании первой половины XVIII века свидетельствуют о проявлении милосердия к незаконнорожденным детям, сиротам, уродам. Установление и содержание школ, госпиталей для них указами правительства 1712 г., 1714 г., 1715 г. и 1720 г. было возложено на церковь. Большое число подобных распоряжений с повтором предыдущих указов свидетельствовало о явно недостаточном их выполнении [см. ПСЗ, №№ 2467, 2477, 2856, 2953, 3502]. “Гошпитали” устраивались не только для приема подкидышей, но и для общественного их воспитания. "В Москве подкидываемые младенцы оставались на попечении губернской канцелярии.
Эта последняя приискивала кормилиц и раздавала им детей на руки туда, где каждая из них живет. В 1742 г. в Московской канцелярии ведалось таких детей 865 от полугода до 8 лет и кормилиц при них 218" [3, с. 50]. С. М. Соловьев отмечал злоупотребления, которые сопровождали эту систему воспитания: родные матери были кормилицами и брали собственных детей; вместо незаконных подставлялись законные дети; законных малышей крали у родителей, представляли их, чтобы взять на прокормление и получать на них содержание [19, т. 18, с. 204]. В Указе от 4 ноября 1714 г. предлагалось для сохранения младенцев подбирать "искусных жен и давать им из неокладных прибыльных доходов на год денег по 3 рубля, хлеба по полуосмине, а младенцам по" 3 деньги на день" [ПСЗ, т, V, № 2856, с. 128].
Указом от 31 января 1724 г. монастырям предписывалось открывать дома призрения и школы для бедных. В некоторых из них собирали больных, старых и увечных людей; в других находились сироты "для первоначального воспитания"; в третьих занимались элементарным образованием мальчиков: "Несколько монастырей определить, где всех сирот обоего пола принимать, обоих сортов, то есть без призрения после родителев оставших и подкидышей или явленных таких..." [ПСЗ, т. VII, № 4450, с. 226 – 233]. До пяти лет с ними занимались физическим воспитанием, с пяти лет начинали обучать грамоте вместе мальчиков и девочек. По достижении семилетнего возраста мальчиков выводили из женских монастырей в мужские и учили закону Божьему, арифметике и геометрии. Девочек знакомили с основами грамоты, с такими мастерствами, как пряжа, шитье, плетение кружев (М. Владимирский-Буданов). Найдено достаточно большое число архивных документов в РГАДА, РГИА по истории воспитательных домов в России. Они требуют отдельного основательного изучения.
Этой проблеме посвятили свои исследования П. В. Владимиров, Е. Лихачева. Они отмечали, что реформы Петра I повлияли на женское образование. Отмена "патриархальных обычаев способствовала уничтожению "затворничества", а поощрение браков с иностранцами, забота царя о росте образованности общества нашли отражение в обращении к вопросу об образовании женщин. П. П. Пекарский отмечал, что в первой половине XVIII века даже у небогатых людей было стремление воспитывать детей поевропейски, но суть образования понимали своеобразно. Науки стояли на втором плане, важным считалось знание иностранных языков. Е. Лихачева подметила, что, вероятно, со времен Петра I вошел обычай обучать языку мальчиков и девочек вместе. Женщины знатных семей получали знания по чтению, письму, арифметике, истории, географии. "Почти все аристократки говорили понемецки, а возможно и по-французски, играли на лютне, клавесине, танцевали..." [20, с. 50]. Заботе о воспитании хороших манер способствовало появление в России "Юности честного зерцала". П. П. Пекарский считал, что оно переведено с немецкого языка. Исследователям еще предстоит решить вопрос об истории появления данного документа, который неоднократно издавался при Петре I и после него.
"про себя", для домашнего обихода [21, с. 5]. Среди нерусских школ имелись отдельные заведения для девочек. Так, в Дерпте с 1555 г. действовала городская девичья школа, с 1641 г. в Ревеле функционировало большое девичье училище. В Москве при лютеранской церкви в немецкой слободе была школа для детей обоего пола. В ней обучались немецкому, французскому, латинскому языкам, истории, географии, чистой математике, логике, христианскому закону. В Петербурге в евангелическолютеранской школе при церкви Св. Петра также принимались дети обоего пола. Девочек, кроме общего с мальчиками курса наук, жена учителя за особую плату обучала рукоделию [20, с. 58 – 59]. По донесению смотрителя Нежинской городской школы (в первой половине XVIII века) в осмотренных дьячковских школах им обнаружено следующее количество учащихся: у соборного дьячка – 30; у пономаря – 7 мальчиков и 5 девочек; у дьячихи – 5 мальчиков и 6 девочек; у староверческого майстера – 6 мальчиков и 5 девочек [20, с. 61]. Как считали исследователи А. Воронов, Е. Лихачева, центрами распространения грамотности среди женского населения долгое время являлись женские монастыри, частные школы, раскольнические скиты. Но уровень женского образования оставался низким. Со специальной программой обучения девочек выступил Ф. Салтыков. При Елизавете Петровне в частных пансионатах занимались совместно дети обоего пола. Об этом писали А. Болотов и Г. Державин. В 1754 г. был опубликован указ об учреждении в Москве и Петербурге по одной школе для образования повивальных бабок. Предлагалось обучать в Москве 15 человек, а в Петербурге – 10. "Лишних по одной отправлять в губернские города, когда там их хватит – в каждый провинциальный город". В каждую школу выделить по одному доктору – "профессору бабичьего дела", и акушера [ПСЗ, т. XIX, № 10214, с. 55 – 57].
Вместе с тем не обнаружено ни в одной из работ М. В. Ломоносова указания на необходимость обучения девочек. Предполагается, что он был знаком с западноевропейской системой женского образования, знал программу образования девочек Я. А. Коменского и воспринимал обучение "лиц обоего пола" как само собой разумеющееся. О справедливости предположения свидетельствует общее уважительное отношение к женщине, ее положению в обществе, которое высказывал М. В. Ломоносов и в поэтических, и в публицистических произведениях.
Таким образом, анализ исследований, исторических документов свидетельствует о своеобразном характере развития русской школы в первой половине XVIII века. Обширные материалы по истории народного образования доказывают, что только реализмом и практицизмом не исчерпываются ее особенности. В Западной Европе к этому времени уже сложилась классическая школа, которая численно преобладала над возникающими реальными училищами и коммерческими школами. "Россия же не имела этих тенденций, она только вступила на путь открытия гражданских школ и, естественно, заимствовала такой характер школ, который более отвечал государственным потребностям того времени" (Е. Н. Медынский).
Мы поддерживаем мнение исследователей (Н. А. Константинова, В. Я. Струминского, Е. Н. Медынского, Н. В. Чехова и др.) о том, что своеобразие русских школ, их отличие от западноевропейских, заключающееся в сочетании общеобразовательной и профессиональной подготовки, в многостороннем характере образования, его многопредметности и даже некотором энциклопедизме, было заложено в первой половине XVIII века. Так, из стен той же школы математических и навигацких наук должно было выходить "кроме моряков, инженеры, артиллеристы, учителя других школ, геодезисты, архитекторы, писаря, мастеровые и проч.". В Посольском Приказе, кроме языков, изучалась арифметика, география, этика, политика, картезианская философия. Именно такой подготовки требовало развитие экономических отношений в России первой половины XVIII века.
деятельности.
Одной из причин, тормозившей развитие школ, являлись недостаток учебных пособий и их дороговизна. "Казенная типография, Печатный двор в Москве, издававший учебники, в 1711 г. купил у собственного справщика, корректора, иеродиакона Германа понадобившийся "для школьных дел" итальянский лексикон за 17 1/2 рубля. Инженерная школа в 1714 г. потребовала у Печатного двора 30 геометрий и 83 книги синусов. Печатный двор отпустил геометрию по 8 рублей экземпляр, а о синусах отписал, что их у него совсем нет" [22, с. 242]. Петр I разрешил печатать на славянском языке учебные книги в Амстердаме в типографии Тессинга. Их пересылали в Россию через Архангельск. Тессинг опубликовал такие работы, как "Введение во всякую историю", "Краткое введение в Арифметику", сочинение Авраама-де Графа "Книга учащая морского плавания".
В 1715 г. Петр приказал директору типографии Абрамову продавать азбуки по уменьшенной цене (6 копеек). Результат был блестящий: вместо 175 азбук, проданных в декабре 1715 г. по увеличенной цене, в ноябре 1716 г. было продано азбук по уменьшенной цене – 287, а в марте 1717 г. – 682. В 1722 г. было продано азбук 14292, в 1723 г. – 14196, в 1724 г. – 14440, в 1725 г. – 11840 штук, т. е. грамоте учились не сотни, а десятки тысяч людей" [23, с. 1041].
Первоначальному чтению детей учили по букварям. Первый букварь, относящийся к XVIII столетию, принадлежал даровитому ученику Лихудов Федору Поликарпову и был издан в Москве в 1701 г. под названием "Букварь славянскими, греческими, римскими писмены учитися хотящим и любомудрие, в пользу душеспасительскую, обрести тщащимся". Он учил в Славяно-греко-латинской школе, переводил с греческого языка различные труды, управлял Московской типографией. Как писал Д. Извеков, троезычный словарь Ф. Поликарпова сохранил в себе старые приемы обучения, дробность и сухость изложения материала, тяжелый язык, любовь к палочным аргументам и неуважение к иноземному образованию, что и в прежних букварях. Дети учились по этой книге 3-4 года. Заслугой автора было то, что он издавался по-новому, впервые знакомил школьников со шрифтом латинской и греческой азбук [23, с. 1048-1049]. Буквари предназначались и для "отроков", и для "отроковиц".
После выхода "Духовного Регламента" в 1721 г. большой популярностью стал пользоваться букварь Феофана Прокоповича. По указу Синода от 31 мая 1722 г. предполагалось "учить ныне в архиерейских школах церковнических детей, в надежду священства определенных, по недавно изданных для первого отроков учения книжицами, букварям именуемым и в том учении поступать как в предисловии тех книжиц изображено" [ПСЗ, т. VI, № 4022, с. 699-715], "Учение отроком" Ф. Прокоповича за три года разошлось в семи изданиях. Оно отличалось от всех предшествующих букварей по своему новому взгляду на первоначальное обучение и книжное просвещение в России. В 1738 г. этот учебник издан тиражом 2400 экземпляров [24, с. 132]. С. П. Луппов писал, что и "в послепетровские времена существовало большое число учебных заведений, что являлось причиной возрастания спроса на учебную литературу, не только на азбуки, буквари и "цифирные книги", но и на пособия по специальным научным дисциплинам. Как правило, учащиеся должны были сами обеспечивать себя учебниками, но в ряде случаев учебную литературу, особенно для неимущих учеников, закупали и сами учебные заведения. В 1731 г. Славяно-греко-латинская академия вынесла решение о покупке для своих учащихся 60 азбук, 20 часословов и 20 славяно-греко-латинских лексиконов. Любопытно, что для этой покупки были использованы "прогульные ученические деньги", т. е. средства, полученные от наложения штрафов на учащихся за непосещение занятий" [24, с. 132].
Недостаточным количеством учебных книг объясняется стремление ученых переводить их с иностранных языков. Затем они перерабатывались, дополнялись, изменялись и с учетом опыта преподавания готовились новые. Например, М. В. Ломоносов, отстаивая такой важный педагогический подход, как выбор самими учащимися предмета для углубленного изучения, рекомендовал издавать вариативные учебные руководства и научно-популярные брошюры. "В 1760 г. вышли "Сокращения математики" С. Я. Румовского, в 1761 г. – "О пользе упражнения в чистых математических рассуждениях" С. Г. Котельникова и "Краткое понятие о физике", в 1762 г. – "Краткое руководство к теоретической геометрии" Г. Крафта, в 1763 г. – "О начале и приращении оптики" С. Я. Румовского. В те же годы было издано несколько подобных по характеру книг самого Ломоносова, содержавших понятие о предмете и сущности некоторых наук" [25, с. 158]. Важной причиной, тормозившей развитие русского просвещения, был недостаток учителей. Практически до 80-х годов XVIII столетия отсутствовала специальная подготовка учительских кадров. Для обучения и воспитания юношества использовали представителей духовенства, специалистов, офицеров, студентов, учащихся. Например, учителя латинского и греческого языков были так редки, что князь Дмитрий Кантемир жаловался Петру на то, что человека, "привезенного им из Молдавии для обучения своих детей итальянского, латинского и греческого языков у него взяли в духовную коллегию, а другого, знающего эти языки, в Петербурге найти невозможно" [26, с. 573]. В обучении языкам существовала практика использования в качестве учителей людей, являющихся носителями иноземной речи. Так, в фондах Московской Сенатской конторы найден документ об определении в академию прапорщика Лариона Рассохина, который в 1740 году возвратился из Китая, с целью выделения ему учеников для обучения китайскому и маньчжурскому языкам, "беспрестанно с ними говорить, силу произношения, голосов речей и показывать трудные слова и литеры толковать". Предлагалось выбрать трех или четырех молодых человек, чтобы их "к сему обучению употребить. Которые бы не только по-русски читать и писать умели, но притом бы немецкий и латинский языков довольно знали" [РГАДА, ф. 248, оп. 106, е. х. 1665, л. 1-1 об.].
В качестве учителей использовались бывшие ученики. Так, из школы графа Апраксина в 1716 г. были взяты молодые люди, изучившие геометрию и географию, и посланы по два человека в восемь губерний (Московскую, Киевскую, Смоленскую, Архангелогородскую, Казанскую, Нижегородскую, Азовскую, Сибирскую) для обучения дворянских детей цифири и некоторой части геометрии [РГАДА, ф. 248, оп. 120, е. х. 107, л. 6 об.]. Не все из них были хорошо подготовлены, чтобы выполнять функции учителей. Многие "малоспособные... поступали учителями в низшие училища, которым скорее приносили вред, чем пользу, и надолго унизили звание учителя. Для замещения учительских; должностей в цифирных школах Адмиралтейская коллегия выбирала из подлежащих ее ведению училищ более способных учеников, знающих арифметику и геометрию, и высылала, по крайней мере, по два человека в губернии для обучения детей цифири и геометрии. Насколько учительский персонал того времени не удовлетворял потребности общества видно уже из того, что даже в морской академии предписывалось учителям "ничего не брать с учеников, ни прямым, ниже посторонним способом, под штрафом вчетверо оное возвратить", и ежели кто из учителей замечался двукратно во взятках, то подвергался “телесному наказанию”. Хотя Петр I заложил традицию использования в качестве учителей "мастеров из русских" [ПСЗ, т. IV, № 2467 от 16 января 1712 г., с. 776 – 779], однако из-за нехватки кадров, их слабой подготовки, низкой оплаты престиж учителя был не велик. Притом резко отличалась оплата труда иностранных специалистов от русских. Например, учитель Санкт-Петербургской русской школы Иван Федоров "сын Прошкин" получал денежное жалованье 18 рублей 16 коп. в год, тогда как подмастерье (ассистент) профессора Морской академии Андрея Фарварсона получал 108 рублей в год, а ассистенты Магницкого - по 72 рубля [27, с. 7]. В то же время в гимназии Глюка учителя получали жалованье от 20 до 100 рублей. В 1706 г. четыре человека имели по 100 рублей, два – по 80 руб., один – 50 руб., один – 40 руб., один – 20 руб. В 1709 – 1710 гг. оплату увеличили, максимум составил 120 рублей. Кроме того, учителям этой школы выдавались деньги на их "потребы", расходы на квартиру, дом, кормление, "на варю пива", дрова [16, с. X].
О низком уровне общеобразовательной подготовки учителей свидетельствует такой факт. В 1722 г. были проверены все 13 учителей русской грамоты, преподававших в Петербурге. Итоги неутешительны: учителя знали лишь азбуку, умели писать буквы и слоги, произносить их. Только двум выдали особый документ инструкцию", а с остальных была взята подписка о том, что они впредь обучением грамоте заниматься не будут [9, с, 37 – 38].
Огромную роль в комплектовании учительскими кадрами для светских школ играла Московская школа математиконавигацких наук. С 1701 по 1752 г. она готовила учителей для начальных общеобразовательных школ, ценившихся выше выпускников архиерейских школ [9, с. 42].
1780 г. в Санкт-Петербурге действовало 23 иностранных пансиона (мужских и женских), три немецких училища (при церквах Св. Петра, Св. Анны, Св. Екатерины). Все содержатели иностранцы (немцы или французы). Из 72 учителей и учительниц только 20 человек являлись русскими, т. е. не приходилось даже по одному русскому учителю на каждый пансион. Такие пансионы, основанные в первой половине XVIII века, лишь в минимальной степени способствовали распространению образования среди народа. Помимо этого, многие из иностранных учителей при недостатке надзора за их деятельностью избегали экзаменов на право преподавания и давали молодым людям "темные и ложные" знания [21, с. 68].
Нами проведен анализ 22-х томов "Русского биографического словаря", изданного до 1917 года, для выборки лиц, имевших отношение непосредственно к педагогической деятельности в светских и духовных учебных заведениях первой половины XVIII века. Таких выявлено 151 человек, из них 70 иностранцев. Результаты показывают значительный перевес среди педагогов даже в количественном отношении людей иностранного происхождения, большинство из которых работало в гимназиях, университете и Академии наук. Особый вклад в распространение грамотности среди народа внесло духовенство.
Следует отметить отрицательный характер атмосферы, царивший во многих школах. В. О. Ключевский писал, что "школа, превращавшая воспитание юношества в дрессировку зверей, могла только отталкивать от себя и помогла выработать среди своих питомцев своеобразную форму противодействия – побег. Это школьное дезертирство... станет для нас вполне понятным явлением, не переставая быть печальным, если к трудно воображаемому языку, на каком преподавали выписные иноземные учителя, к неуклюжим и притом трудно добываемым учебникам, к приемам тогдашней педагогики, вовсе не желавшей нравиться учащимся, прибавим взгляд правительства на школьное ученье не как на нравственную потребность общества, а как на натуральную повинность молодежи, подготовлявшую ее к обязательной службе. Когда школа рассматривалась как преддверие казармы или канцелярии, то и молодежь приучалась смотреть на школу, как на тюрьму или каторгу, с которой бежать всегда приятно" [22, т. 4, с. 243].
Из-за этого в Петербургских и Московских училищах недоставало до комплектного числа иногда 400, а иногда свыше 500 человек, тогда как законом было определено обучение в них 800 учащихся (указы от 30 марта 1726 г. и 21 июня 1727 г.). Предубеждение против школы и учения было долгое время непреодолимым во всех сословиях. Елизавета Петровна указом от 30 апреля 1743 г. приказала брать штраф с родителей, которые не заботились о воспитании своих детей (К. И. Арсеньев).
К сожалению, в архивах не найдены материалы с точным указанием количества школ, учащихся, учителей в целом по России и по губерниям в первой половине XVIII века. Упорядочение делопроизводства в области просвещения началось лишь в 80-х годах, с учреждения Комиссии народных училищ.
эпоху была заложена государственная система школ, разрушившая патриархальность традиционного обучения. Новое исходило из интересов общества, ориентировалось на подготовку национальных кадров. К сожалению, многое из этого было забыто при преемниках Петра I. К первой половине XVIII века появились различные типы светских и специальных школ, создавались условия для развития массовой народной школы, a также высшего образования и Академии наук. С их помощью планировалось подготовить целое поколение отечественных ученых.
Видными деятелями петровских преобразований явились В. Н. Татищев, Ф. Прокопович, И. Т. Посошков. Историки науки назвали их представителями "ученой дружины". Примечательным является то, что именно они начали осознавать ценность образования и систематического воспитания.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Арсеньев К. И. Историко-статистический очерк народной образованности в России Учен. Зап.. второго отд. ОМП. Академии наук. СПб. , 1851 Кн. 1. С. 1 32.
4. Очерки русской культуры XVIII века Под. ред. Б. А. Рыбакова: В 4-х т. М.: МГУ, 1985.
6. Герье В. Лейбниц и его век ЖМНП. 1867. 1. С. 302-371; 5. С. 418 506; 8. С. 535 617; 9. С. 305 384.
7. Лебедев Н. А. Исторический взгляд на учреждения училищ, школ, учебных заведений и учебных обществ, послуживших к образеванию русского народа с 1025 по 1855 г. 2-е изд. , исп.. и доп. СПб. , 1975.
"русские школы" и распространение грамотности среди рабочих в первой половине XVIII века / Отв. ред. Ш. И. Ганелин. - Л.: ЛГПИ, 1957.
10. Зиза В. И. Школа в России при Петре I: Дис. канд. пед. наук. Чистович И. А. История первых медицинских школ в России. СПб., 1883.
12. Кедров Н. И. Духовный регламент в связи с образовательной деятельностью Петра Великого. - М., 1886.
13. Знаменский П. Духовные школы в России до реформы 1808 г. Казань, 1881.
15. Константинов Н. А., Струминский В. Я. Очерки по истории начального образования в России. - 2-е изд., испр., доп. - М.: Учпедгиз, 1953.
16. Белокуров С. А., Зерцалов А. Н. О немецких школах в Москве в первой четверти XVIII века (1701 - 1715 гг.) - М.: изд. Имп. ОИДР при Моск. унив., 1907.
17. РГАДА, фонд 17. - Наука, литература, искусство.
– М.: Соцэгиз, 1959 - 1966.
20. Лихачева Е. Материалы для истории женского образования в России // Вест. воспитания. - 1890. - № 5 - С. 105 - 122.
21. Воронов А. С. Федор Иванович Янкович-де-Мириево, или Народные училища в России при имп. Екатерине II. - СПб., 1858.
23. Извеков Д. Букварная система обучения в исходе XVII и нач. XVIII столетия // Семья и школа. - 1872 № 5. - Май. - С. 1035 Луппов С. П. Книга в России в послепетровское время: 1725 Л.: Наука, 1976.
26. Пекарский П. П. Наука и литература в России при Петре Великом. Введение в историю просвещения в России XVIII столетия. - СПб.: Изд. АН, 1832. - Т. I.
– Л., 1955.