X. М. В. Ломоносов о педагогической этике
Разрабатывая вопросы образования и воспитания гимназиР стов, студентов, М. В. Ломоносов пришел к выводу о том, что успех деятельности учебного заведения во многом определяется учителями и преподавателями. Исходя из этого, он сформулировал определенные требования к личности и работе педагогов. Как гражданин и патриот, он настаивал, чтобы учителя были из "природных россиян". Они должны иметь солидную научную подготовку, обладать педагогическим мастерством, отличаться ответственностью, добросовестностью, любовью к детям. В "Проекте регламента академической гимназии" в § 99 М. В. Ломоносов писал о нравственных характеристиках личности педагога. Он считал, что учителям нельзя быть с учениками гордыми, т. к. это "производит к ним ненависть". Необходимо соблюдать "умеренность" в отношениях: "Учитель должен не токмо словами учение, но и поступками добрый пример показывать учащимся. Что здесь вообще предписано учителям, то надлежит наблюдать и самому ректору, поелику он есть учитель" [I, т. 9, с. 515-516]. Поскольку педагог воспитывает прежде всего "добрым примером", то он должен быть нравственно чистым. М. В. Ломоносов осуждал чрезмерную горячность, вспыльчивость, грубость учителей: "Учитель может наказывать словами и достаточно убедительно ставить на вид ученикам их ошибки и плохое поведение, но не должен пускать в ход постыдные или непристойные слова" [1, т. 9, с. 517].
Особое значение М. В. Ломоносов придавал общению педагогов с воспитанниками. Он указывал на необходимость как непосредственного, так и опосредованного общения с молодыми людьми, считая это одним из условий успешной совместной деятельности. Полагая, что общение влияет на нравственное становление личности, он заботился об окружении молодежи положительными людьми. Видя неблагополучность в семьях, M. В. Ломоносов рекомендовал ученикам и студентам жить в общежитии. Ломоносовские регламенты показывают, как он пытался изменить характер общения между воспитателями и воспитанниками, стремился сосредоточить внимание на формировании общей культуры.
М. В. Ломоносов считал, что прежде чем требовать дисциплину и порядок от учащихся, педагог сам должен быть организован. По его мнению, учителям следует приходить на занятия "вовремя и в начале каждого урока спрашивать гимназистов, знают ли они заданное, принесли ли с собой заданные уроки и наказывать приватно тех, кто не выполнил положенного ему. Если в классе так много гимназистов, что спрашивать уроки у всех отняло бы слишком много времени, то учитель может вызвать кого-нибудь одного по своему выбору, причем каждый должен быть готов к тому, что его неожиданно спросят и ему нужно будет отвечать" [1, т. 9, с. 513].
"... наблюдать за тем, чтобы учителя являлись в точности к назначенному времени и во время уходили, для чего в Гимназии должны звонить; первый раз в 7 часов, второй раз в четверть 8-го, 3-й раз в 11 часов, в знак того, что классы расходятся. Ректор должен отмечать тех, кто приходит после второго звонка, о чем ему обязан докладывать сторож. Если ректор заметит, что с каким-нибудь учителем это случается часто, он должен приватно поставить это ему на вид; а если тот не исправится, доложить Канцелярии, которая накажет его за это вычетом из жалованья" [1, т. 9, с. 518]. Это объяснялось тем, что были случаи срыва занятий изза недобросовестного отношения учителей к своим обязанностям. Так, 6 марта 1757 года в "Определении Канцелярии АН о наблюдении за своевременным уходом и приходом учителей гимназии" предлагалось "приходы и выходы учителей в положенные дни и часы записывать". Инспектор Модерах сообщал, что среди учителей есть такие, которые "часто в классы приходят либо весьма поздно, либо совсем от оных отгуливают", раньше заканчивают уроки. Это "чести Академии крайне предосудительно, ибо родители горькие о том приносят жалобы, когда дети многократно, а особливо весной и осенью, бродя по колено в грязи, насилу до Гимназии дотаскиваются, а за небыванием учителей принуждены возвращаться домой не учившись" [ЛОААН, ф. 3, оп. 1, № 220, лл. 141 – 142]. В связи с этим вводилась фиксация прихода и ухода педагогов, им предлагалось приходить на полчаса раньше в класс, чтобы ученики не ждали их: "... 3) доколе учители все не придут в классы, переходить неделю из одного класса в другой и смотреть, чтоб собравшиеся к учению ученики содержали себя благочинно и каждый делал то, чему учится...; 4) которые учители живут за рекой, тем объявить, чтоб они во время опасного переходу при вскрытии реки и когда лед становится переходили на Васильевский остров, ибо сие от них в отговорку принято не будет, когда за таким их отлучением классы праздны остаются..." [1, т. 9, с. 464]. Вместе с тем М. В. Ломоносов оберегал авторитет хорошего учителя, не рекомендовал ректору, инспектору унижать его достоинство. Он считал, что нельзя делать выговоры педагогам, "а в особенности бранить их в присутствии учеников, чтобы последние не теряли должного к ним уважения. Поэтому, если они заметят у учителя какие-либо недостатки, они должны потребовать от него объяснения у себя дома приватно, а если не последует улучшения, доложить об этом Канцелярии" [1, т. 9, с. 518].
М. В. Ломоносов рекомендовал отбирать в учителя способных, трудолюбивых, прилежных людей. Он отстаивал идею о том, что педагог должен изучать детей, в обучении опираться на индивидуальные и возрастные особенности гимназистов: "При этом учителя должны присматриваться к способностям учеников и знать их успехи, чтобы понимать, чего он может ожидать и требовать от каждого" [1, т. 9, с. 514]. Если гимназист, особенно способный, "пропустит чего-либо по болезни, то должен учитель повторить толкование тех лекций, которых он не слушал, что и прочим учащимся не вредно. Сие чинить он еще паче должен ради двух или многих, однако такой репетиции не делать, ежели пропустил кто больше двух недель, и в таком случае должен гимназист просить учителя, чтоб он для него потрудился приватно" [1, т. 9, с. 515].
М. В. Ломоносов предъявлял высокие требования к результатам труда учителей. В ломоносовский период в России работали учителями как иностранцы, так и русские люди. Среди иностранцев выделялись добросовестные специалисты и те, которые пренебрегали своими обязанностями. Так, об английских учителях, работавших в Навигацкой школе, говорили следующее: "Когда временем и загуляются или, по своему обыкновению, почасту и долго проспят". Они не были заинтересованы в том, чтобы русские ученики успешно усваивали науку. "Остропонятные" дети "с излишней" любознательностью довольно часто преследовались ими. Сложность учения состояла и в том, что ученики плохо понимали педагоговиностранцев, которые с большим трудом говорили по-русски. Многие из этих учителей занимались домашним учением. Иностранных педагогов нанимали в основном менее богатые люди, так как дети из знатных семей имели возможность обучаться за границей. В глуши помещики довольствовались минимумом требований, не обращая внимания ни на уровень знаний иностранцев, ни на их нравственность. От учителя требовали умения сочинять стихи для домашнего обихода, вести приходные и расходные книги, причесывать и убирать волосы и т. п. По свидетельству дела Месальера, секретаря французского посольства в России при Императрице Елизавете, "во многих знатных домах у нас находились тогда между французскими учителями и учительницами лица, бежавшие от преследований парижской полиции, дезертиры и безнравственные женщины" [2, с. 119]. Разумеется, что не все иностранные педагоги были таковыми. Однако, по свидетельству современников, они встречались.
Среди домашних учителей было довольно много русских людей. Они обучали славяно-русской и гражданской грамоте, цифири, т. е. первым основаниям арифметики. Учителями чаще всего являлись отставные унтер-офицеры, канцеляристы, причетники приходских церквей, а у раскольников – старики и старухи. Д. И. Фонвизин ярко изобразил домашних учителей в лице Цыфиркина и Кутейкина с их "дидактическими приёмами" и взглядом на воспитание. Н. И. Новиков в "Письме о домашних учителях" писал, что он "имел несчастье находить в домашних учителях по большей части ту погрешность, что они прогуливают определенное для ученья время, когда только захотят. Хотя я плачу им по часам, и деньги за прогуливаемые часы остаются у меня в кармане, однако для меня и для детей моих мало от того пользы. Лучше бы отдавал я нищим определенные на ученье их деньги, нежели удерживал оные, таким образом, если б можно было отвратить сей вред" [3, с. 209].
В документах РГАДА мы нашли дела, касающиеся организации жизни, оплаты труда домашних учителей [РГАДА, ф. 17, е. х. 56, л. 1-3]. Нередки были обращения иностранцев в соответствующие органы с жалобами на своих хозяев за невыполнение договорных обязательств.
говорилось в указе Сената от 5 мая 1757 г. "О предварительном испытании в науках иностранцев, желающих определяться в частные дома для обучения детей, и о взыскании штрафа с тех, которые примут к себе в дом и станут держать учителя, не имеющего должнаго аттестата" [ПСЗ, т. 13, с. 765]. По нему все иностранцы, занимающиеся в России учением и воспитанием юношества, обязаны были явиться на испытания в Петербурге в Академию, а в Москве – в университет. Без аттестатов, удостоверяющих действительность их знаний, никто из них не имел права заниматься учением в частных домах или содержать частные пансионы. Лица, пригласившие к себе учителей без соответствующего документа, должны платить штраф в размере 100 рублей, а самих учителей следовало высылать за границу. М. В. Ломоносов, борясь за такой указ, рекомендовал более глубоко и основательно проверять знания претендентов на должность домашнего учителя, поскольку многие из иностранцев ничего, кроме своего природного языка, не знали. Установленный контроль за работой приезжих педагогов был необходим, основан на общественных интересах и сыграл свою положительную роль. Данный указ явился первым постановлением, имевшим целью прекратить доступ к домашнему учению невежественным учителям из числа иностранцев.
Расширение числа гимназистов потребовало увеличения численности учителей. Поскольку их было недостаточно, то М. В. Ломоносов предложил привлечь к преподаванию лучших студентов. Ректор мог для этих целей "потребовать из Университета способного студента; в случае нужды даже гимназист старшего класса может давать уроки в младших и средних классах, если ректор сочтет это полезным. При этом, однако, нужно следить за тем, чтобы никому не преграждалась дорога" [1, т. 9, с. 519]. В результате Семен Веденский вел средний "российский класс", т. е. уроки по русской грамматике; Иван Прыткой – нижний "российский класс", т. е. обучал чтению и письму; Игнатий Терентьев занимался с гимназистами арифметикой.
Усилиями М. В. Ломоносова удалось изменить состав преподавателей в гимназии, привлечь к работе в основном русских учителей. При нем к преподавательской деятельности были допущены Г. В. Козицкий, И. Терентьев, Я. Кожин, Н. Герасимов, С. И. Веденский, М. В. Студинский, М. Софронов, Б. А. Волков, И. Прыткой, И. Ф. Шишкарев. Следует отметить, что основной контингент молодых учителей формировался из людей, которые позднее составили разночинную интеллигенцию [4].
Большое внимание М. В. Ломоносов уделил такой проблеме, как установление рабочих, деловых отношений между преподавателями, учеными. Он предложил "отсечь и отбросить прочь все, что препятствует пользе и успехам наук". Этому должны способствовать научные дискуссии, выработка единых требований к студентам. М. В. Ломоносов был сторонником равноправных отношений с обучающимися.
В целом идеи М. В. Ломоносова об учителях, преподавателях высшей школы имеют ярко выраженную гуманистическую направленность.
"искусному ритору" (лектору).
М. В. Ломоносов считал, что для плодотворного взаимодействия со слушателями ритору необходимо знать самого себя (эмоциональное состояние, свое отношение к тому, что говоришь); знать "нравы человеческие, должно самим искусством чрез рачительное наблюдение философское остроумие высмотрить", видеть состояние слушателей и понимать, "от каких представлений и идей каждая страсть возбуждается"; нужна сила красноречия, "самое к возбуждению служащее действие".
Возникновение интереса к изучаемому предмету в большой степени зависит от личности лектора. По мнению М. В. Ломоносова, это должен быть "добросердечный и совестный человек, а не легкомысленный ласкатель и лукавец; 2) ежели его народ любит за его заслуги; 3) ежели он сам ту же страсть имеет, которую в слушателях возбудить хочет, а не притворно их страстными учинить намерен, ибо он тогда не токмо словом, но и видом и движением действовать будет; 4) ежели он знатен породою или чином; 5) с важностью знатного чина и породы купно немало помогает старость, которой честь и повелительство некоторым образом дает сама натура" [1, т. 7, с. 167 – 168]. То есть лектор должен обладать положительными нравственными качествами личности, иметь собственное убеждение, отношение к тому, что говорит, надлежащий опыт. Необходимы также артистические данные, владение словом, мимикой. М. В. Ломоносов отмечал значение умения лектора владеть своим голосом, интонацией, быть остроумным. Он советовал ритору (лектору) знать психологические особенности аудитории: возрастные особенности слушателей; их пол, "ибо мужеский пол к страстям удобнее склоняется и скорее оные оставляет, но женский пол, хотя на оные еще и скоряе побуждается, однако весьма долго в них остается и с трудом оставляет" [1, т. 7, с. 167 – 168]; характер полученного воспитания, "ибо кто к чему привык, от того отвратить трудно"; образование людей в аудитории, "ибо у людей, обученных в политике и многим знанием и искусством важных, надлежит возбуждать страсти с умеренною живностию и с благочинною бодростию, предложениями важного учения исполненными; напротив того, у простаков и у грубых людей должно употреблять всю силу стремительных и огорчительных страстей, для того, что нежные и плачевные столько у них действительны, сколько лютна у медведей". М. В. Ломоносов предлагал лектору обращать внимание на тип личности человекаслушателя. Он выделил эмоциональный тип, тип практика и тип мыслителя. "Надлежит высматривать склонность слушателей, чувствами ли они больше увеселяются или разумом; последних хотя и мало бывает, однако для них должно вмещать при возбуждении радости важные и ученые предложения. В рассуждении последних надобно смотреть, чем они больше увеселяются, и по тому представлять им радость о данной материи".
М. В. Ломоносов рекомендовал лектору быть гибким в ситуации, правильно воспринимать "время, место и обстоятельства, в которых ему приходится выступать". Он сравнивал ритора с бойцом на поле боя: "Итак, разумный ритор при возбуждении страстей должен поступать, как искусный боец: умечать в то место, где не прикрыто, кому что больше нужно, пристойно и полезно".
Главной задачей лектора, по его мнению, является формирование у слушателей зрительных образов: "Больше всех служат к движению и возбуждению страстей живо представленные описания, которые очень в чувства ударяют, а особливо как бы действительно в зрении изображаются... Искусный ритор при возбуждении и утолении страстей должен стараться, как бы подобные случая так живо слушателям в слове изобразить, чтобы они предполагаемое дело как перед глазами ясно видели" [1, т. 7, с. 169 – 170]. Решение этой задачи до сих пор остается актуальнейшим.
"что им за потеряние оного добра другое возвратится, равное или еще большее, 2) что от лишения оного будет им честь или вечная слава, 3) что они имеют в той печали себе товарищей, 4) что жизнь человеческая таким переменам подвержена и что большие, знатнейшие и сильнейшие то же часто претерпевают, 5) что в печали великодушие весьма похвально, 6) что печалью и сокрушением потерянного добра возвратить невозможно, 7) особливо должно ободрять надеждою..." [1, т. 7, с. 175]. В этих положениях мы встречаем элементы современной аутогенной тренировки.
Опытный лектор, как считает М. В. Ломоносов, должен возбуждать любовь к себе, другим людям и к тому предмету, о котором ведет речь. Он дал определение любви в широком смысле слова, довольно глубокое и своеобразное: "Любовь есть склонность духа к другому кому, чтобы из его благополучия иметь услаждение. Сия страсть по справедливости называться может мать других страстей, ибо часто для любви веселимся, плачем, уповаем, боимся, негодуем, жалеем, стыдимся, раскаиваемся и прочая.
Любовь сильна, как молния, но без грому проницает, и самые сильные ея удары приятны. Когда ритор сию страсть в слушателях возбудит, то уже он в прочем над ними торжествовать может" [1, т. 7, с. 176]. В педагогическом отношении важен нравственный аспект данного чувства, на который обращает внимание М. В. Ломоносов.
Для возбуждения любви М. В. Ломоносов предлагал внушить человеку, что он добр, честен, высоконравствен, что ритор ему "подобен", склонен любить те же вещи, что и слушатель. Надо убедить каждого конкретного человека в аудитории, "что он приятен в обходительстве и ведет себя честно, 9) что их за очи хвалит, 10) что никого не осуждает и не переговаривает, 11) что никогда не злобствует и обид, себе учиненных, не помнит, 12) что гневным уступает, 13) что удивляется знатным их делам, 14) что, в одном с ними деле упражняясь, им же подражает, не для того чтобы их превзойти, но только чтобы им последовать, 15) что открывает им свои тайны и поступает нескрытно, 16) что в дружбе поступает верно, в очи и за очи, в счастье и несчастье, 17) что их почитает..."
в русскую педагогику были введены четкие требования к личности педагогов, результатам их деятельности, заложены основы педагогической этики.
1. Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений: В 11 т. / Гл. ред. С. И. Вавилов. - М., Л: АН СССР, 1950 - 1959, 1983.
2. По вопросу о домашнем учении // ЖМНП. – 1867. № 1. – С. 117 – 159.