Андреев А. И.: Труды Ломоносова по географии России

ТРУДЫ ЛОМОНОСОВА ПО ГЕОГРАФИИ РОССИИ

1

В последние годы заметно усилился интерес к Ломоносову и его научному наследству. Помимо общего отношения к нашему прошлому, усилению интереса в значительной мере способствовали те новые издания сочинений Ломоносова и материалов о нем, которые вышли в эти годы; следует упомянуть в этой связи о появлении в 1934 г. шестого и седьмого томов академического издания „Сочинений М. В. Ломоносова“ и ценного пособия для всех занимающихся Ломоносовым — научного описания его автографов, хранящихся в Архиве Академии Наук, составленного Л. Б. Модзалевским и вышедшего в 1937 г.¹

Неутомимый исследователь трудов Ломоносова в области физики, химии и других естественных наук, Б. Н. Меншуткин продолжал до последних дней своей жизни трудиться над научным наследием Ломоносова и издал незадолго до своей безвременной кончины новое исследование — „Труды Ломоносова по физике и химии“ (1936) и новое „Жизнеописание Михаила Васильевича Ломоносова“ (1937), а из оставшегося литературного наследства Б. Н. Меншуткина исследователи будут черпать еще долго полезные и необходимые материалы при дальнейшем изучении трудов Ломоносова.

Вместе с тем появилось довольно много журнальных статей, посвященных разным сторонам многогранной деятельности Ломоносова, главным образом в области тех же наук — физики и химии, и лишь отчасти касающихся его трудов по литературе, географии, истории и т. п. Следует отметить также, что в 1935 г. был сделан опыт издания стихотворений Ломоносова для широких читательских кругов.²

Все отмеченное говорит о том, что в советские годы немало сделано для ознакомления с литературным и научным наследством Ломоносова. Наиболее яркие факты наших дней в тех областях науки, которыми занимался Ломоносов, нередко вызывали воспоминания о нем, в особенности когда речь шла о таких славных событиях, как исследование и основание Северного морского пути, изучение Северного Ледовитого океана и т. п.

Но, записывая все сказанное об изучении Ломоносова в последние годы в число несомненных достижений науки о нем, следует отметить, что многие задачи, стоявшие в этой области перед исследователями старого времени, в основном остаются и нашими задачами: как и они, мы еще мало знаем Ломоносова, — мало знаем потому, что его богатое наследство до сих пор остается до конца не выявленным, многие работы не разысканными, а полное собрание его сочинений — попрежнему дело будущего; неоднократные попытки нашей Академии осуществить эту неотложную задачу наталкивались на ряд трудностей в числе которых не последнюю роль играет отсутствие людей, знающих и Ломоносова и XVIII век, когда ему пришлось жить.

Из этих двух задач — выявления литературного наследства Ломоносова и его издания — первая во всяком случае осуществима даже наличными силами. Прекрасное начало, положенное Архивом Академии Наук, должно найти продолжателей в особенности в центральных государственных архивах, которые по многим данным, рассеянным в литературе, хранят немало трудов самого Ломоносова и материалов о нем; они весьма пополнили бы наши знания о жизни и деятельности великого русского ученого.³ В этой работе должны принять участие и другие наши хранилища рукописей — Библиотека СССР им. В. И. Ленина, Государственная Публичная библиотека им. Салтыкова-Щедрина, Государственный Исторический Музей.

Пока не будет установлено до конца литературное наследство Ломоносова, изучение его будет попрежнему и неполным и требующим поисков его трудов, сокрытых в архивах и хранилищах рукописей.

Наше незнание всего, что было написано Ломоносовым, особенно сказывается в той области его деятельности, которою мало занимались и в прежние годы и в недавнем прошлом: можно легко перечислить те работы, где говорится о нем как историке, где разбираются или, вернее, описываются его труды по географии, статистике,⁴ политической экономии и т. п. Но еще больше наук, о которых даже не упоминают в связи с Ломоносовым, но в которых он также сказал свое слово; и теперь, можно повторить вопрос, поставленный в 1911 г.: „кто, например, слышал о Ломоносове как археологе, этнографе, социологе, почвоведе, астрономе?...“⁵

М. С. Боднарский, ставя этот вопрос в 1911 г., дополнял свой перечень указанием на то, что мы не знаем Ломоносова также и как географа. Работа М. С. Боднарского, вышедшая в 1912 г., весьма пополнила наши знания о Ломоносове как географе, — пополнила настолько, что в 1940 г., когда во Всесоюзном географическом обществе ставили вопрос о желательности помянуть в обществе Ломоносова как географа России, один из почтенных деятелей Общества выразил большое сомнение в том, можно ли после труда М. С. Боднарского сказать что-либо о Ломоносове как географе.

Я держусь того мнения, что и после работ о Ломоносове как о географе: М. С. Боднарского, Д. Н. Анучина, И. А. Тихомирова и появившихся в 1940—1941 гг.,⁶ можно и должно поставить еще раз тему о Ломоносове как о географе России.

2

В последние годы Архивом Академии Наук было поставлено в план работ несколько исследований, которые тесно примыкают к интересующей нас теме: составлен и отпечатан обзор экспедиций Академии Наук в XVIII—XX вв.,⁷ составлена история Географического департамента Академии Наук XVIII в.⁸ и др. Во всех этих трудах Архива Академии Наук деятельность Ломоносова в области географического изучения России получила новое освещение, основанное на новых материалах его самого, а главное, на материалах, поставленных в связь с привлеченными к работе данными, позволяющими ясно представить ту среду и обстановку, в которой пришлось работать Ломоносову как географу. Главный участник этих работ Архива — покойная В. Ф. Гнучева уже отчасти поделилась новыми данными о Ломоносове как географе России в статье „Ломоносов и Географический департамент Академии Наук.“⁹

Нет надобности указывать, что В. Ф. Гнучевой удалось по-иному и более подробно и обстоятельно осветить деятельность Ломоносова по географии и картографии России, чем это мог сделать М. С. Боднарский и другие исследователи, писавшие до того, как были изучены и использованы богатые материалы Архива Академии Наук.

Труды Ломоносова в 1758—1765 гг. по составлению нового географического атласа России, по собиранию географических известий о ней путем рассылки в 1760 г. анкет, по организации экспедиций в разные места России и многое другое нашли новое и яркое освещение в работах В. Ф. Гнучевой.

одного архива, хотя бы и самого богатого материалами по данной теме. В сущности, Ломоносов как географ до 1758 г., когда он стал руководить Географическим департаментом Академии Наук, в работах В. Ф. Гнучевой представлен значительно слабее; объясняется такое явление тем, что в материалах Архива Академии Наук об этом периоде его работ по географии имеется мало данных.

Но привлечение данных некоторых других архивов дополнило бы эти сведения о Ломоносове как географе периода до 1758 г.

Вероятно, более тщательные поиски в делах того же Архива Академии Наук дали бы определенный ответ на вопрос об участии Ломоносова в 1742 г. в переводе на немецкий язык труда „морского служителя“ Казанцева — „Описание о северной и восточной части земли“ с ландкартами; перевод был поручен Ломоносову в ноябре 1742 г., и от этой работы он упорно отказывался. Представленный в Конференцию в марте 1743 г. перевод сохранился в рукописи,¹⁰ писанной канцеляристом, но в одном месте имеет исправление, сделанное почерком, весьма похожим на почерк Ломоносова, а может быть, и им самим. Так как дело о Казанцеве велось в Сенате, куда и был послан означенный перевод, то в фонде Сената в ЦГАДА (в переписке по Академии Наук 1742—1743 гг.) могут оказаться данные об этом переводе. Установление факта положительного участия Ломоносова в переводе труда, посвященного географии севера и северо-востока Сибири, имело бы большое значение и могло бы подтвердить ранний интерес Ломоносова к географии севера и северных морей.

Материалы некоторых других хранилищ и печатные данные позволяют также говорить о географических трудах Ломоносова ранее 1758 г.

Давно уже известно,¹¹ что Ломоносов принял активное участие в подготовке материалов для „Истории Петра Великого“, которую, по инициативе И. И. Шувалова, русское правительство поручило в 1757 г. Вольтеру.¹² В августе 1757 г. Вольтер уже прислал Шувалову „легкий набросок“ восьми глав „Истории“. Присланные главы были переданы Ломоносову и вызвали его замечания; последние давно уже напечатаны.¹³ Они, несомненно, были посланы Вольтеру, так как некоторые из них были приняты им во внимание при переработке первоначального текста первого тома „Истории“.¹⁴

Среди этих замечаний Ломоносова обращает на себя внимание следующее: „Просмотрев описание России [Вольтера], вижу, что мои примечания много пространнее быть должны, нежели сочинение само. Для того советую, чтоб г. В[ольтер] описание России совсем оставил или бы обождал здесь сочиненного, которое, под моим осмотрением, скоро быть может готово...“¹⁵

Составлявшееся под „смотрением“ Ломоносова географическое описание России, несомненно, было послано Вольтеру. Первый том „Histoire de l’Empire de Russie sous Pierre le Grand“ вышел в 1759 г. Он вызвал новые замечания со стороны Ломоносова, в которых последний лишь отчасти повторил сделанные им в 1757 г. и не принятые Вольтером во внимание при переработке первоначального текста. Ломоносов дополнил их мелкими новыми заметками, но никаких общих замечаний имеющееся в первом томе „Histoire“ описание России в географическом отношении на этот раз уже не вызвало: объяснение нахожу в том, что Вольтер использовал во многом тот труд, который вместе с прочими материалами был ему прислан из Петербурга в 1758 г. и который в собрании рукописей Вольтера, использованных им для „Histoire“, носит название „Description abregée de la Russie“.¹⁶

„Сокращенное описание России“ было составлено если не самим Ломоносовым, то во всяком случае при его ближайшем участии и с этой точки зрения представляет несомненный интерес в ряду подобных ему русских географических сочинений того же периода: как известно“ их было несколько, и среди них наиболее примечательными следует признать труд В. Н. Татищева „Введение к гисторическому и географическому описанию Великороссийской империи“¹⁷ и аналогичные труды академиков Х. Н. Винсгейма (1745) и особенно Г. Ф. Миллера (1753); последний, как известно, был использован А. Ф. Бюшингом для его географии России, переведенной позднее на русский язык.

В статье „Ломоносов и Крашенинников“¹⁸ я утверждаю также, что Ломоносов принял участие в сокращении труда С. П. Крашенинникова „Описание земли Камчатки“; это сокращение было переведено на французский язык, послано Вольтеру и сохранилось среди его рукописей (№ 242, II, лл. 287—307 об.).¹⁹

Два труда, в сочинении которых Ломоносов принимал то или иное участие, в своем первоначальном виде до нас не дошли. Пройдя через редакцию И. И. Шувалова, руководившего сношениями с Вольтером, эти сочинения еще до того, как они были переведены на французский язык, вероятно, подверглись изменениям, но и при этом условии они должны привлечь к себе внимание всякого, кто интересуется географическими трудами Ломоносова.

Кроме Государственной Публичной библиотеки, в Ленинграде — в Центральном государственном Военно-морском архиве и в Архиве Гидрографического управления — найдены также некоторые новые материалы о Ломоносове, дающие интересные подробности о работах Ломоносова в 1763—1764 гг. В. А. Перевалов использовал их для своей статьи „Труды Ломоносова по географии северных полярных стран“.²⁰

3

Большое внимание уделялось в последние годы труду Ломоносова „Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию“; этот труд был представлен им „флотов российских генерал-адмиралу“ великому князю Павлу Петровичу в сентябре 1763 г. и имел несомненное влияние на решение Екатерины II в мае 1764 г. отправить экспедицию В. Я. Чичагова.

Для своего времени „Краткое описание“ являлось секретным сочинением, и впервые оно было опубликовано только в 1847 г. по копии²¹ и в 1934 г. по подлиннику,²² что и труд Ломоносова.²³

В связи с тем, что некоторые догадки Ломоносова оправдались только в советские годы, когда, благодаря трудам наших отважных полярников, стало многое известно о природе северных морей и об условиях плавания в них, было естественно заинтересоваться высказываниями великого провидца, который за 170 с лишним лет до нашего времени высказал правильные мысли, подтвердившиеся только в недавние годы.

Но мысли и взгляды Ломоносова, изложенные в упомянутом его труде, при том подходе к его сочинению, который обычен у всех писавших о нем, являются довольно неожиданными. Между тем, как мне кажется, мысли Ломоносова, изложенные в „Кратком описании“, обдумывались им в течение многих предшествовавших лет и слагались не только под влиянием его собственных трудов по этому вопросу, но и под влиянием тех взглядов и мнений, которые существовали по этим вопросам в современной Академии Наук и вне ее, в морских кругах столицы России, а также за границей, в ученых кругах географов, мореплавателей и т. п.

Ломоносов с первых лет своей научной работы в Академии проявлял несомненный интерес к вопросу о возможности северо-восточного прохода из Европы в Тихий океан. Уже в оде 1747 г. читаем:

Там влажная стезя белеет
На всток плывущих кораблей...
Колумб российской через воды
Спешит в неведомы народы...

Тот же образ „Колумба российского“ меж льдами, который спешит на восток, повторен в одах 1752 и 1760 гг. Особенно примечательно, что этот поэтический образ в 1752—1760 гг., несомненно, создавался под влиянием изучения Ломоносовым в те же годы соответствующих сочинений о полярных областях и материалов русских плаваний вдоль северных берегов Азии, особенно экспедиций Малыгина, Овцына, Минина, Прончищева, Челюскина, Харитона и Дмитрия Лаптевых.

В 1752 г. копии судовых журналов отдельных отрядов Второй Камчатской экспедиции поступили в Академию и здесь сделались предметом изучения не только Г. Ф. Миллера, но, как следует думать, и Ломоносова.²⁴

Кроме того, Ломоносов, несомненно, был знаком с трудами „славных географов Делиля и Бюаша“,²⁵ которые появились в том же 1752 г. и послужили поводом для известных работ Г. Ф. Миллера, посвященных русским плаваниям XVII—XVIII вв.²⁶ Ломоносов будет цитировать сочувственно их труды, а на своей полярной карте 1763 г., вслед за Бюашем, отметит путь Мельгиера Сибирским океаном из Японии в Португалию.²⁷ Как труды Делиля — Бюаша, так особенно „Письмо офицера русского флота к некоему знатному придворному по поводу карты новых открытий на севере Южного моря...“ и карта Миллера 1754 г. (Nouvelle Carte des Découvertes, faites par les Vaisseaux Russiens aux côtes inconnues de l’Amérique Septentrionale avec des Païs adjacents), несомненно, усилили интерес Ломоносова к проблеме русских плаваний в Северном Ледовитом и Тихом океанах и привели к созданию „Письма о северном ходу в Ост-Индию Сибирским океаном“, написанного Ломоносовым в 1755 г.²⁸

В этом письме, надо думать, были использованы результаты собственных исследований Ломоносова по физике в 1754 г., когда Ломоносовым были „изобретены некоторые способы к сысканию долготы и ширины на море при мрачном небе...“ и когда им были „деланы опыты метеорологические над водою, из Северного океана привезенною, в каком градусе мороза она замерзнуть может, при том были разные химические растворы морожены для сравнения“.²⁹ „Письмо“ не сохранилось и было, вероятно, использовано Ломоносовым для главы 3 „Краткого описания...“, названной весьма сходно с трудом 1755 г.³⁰

Та же проблема продолжала интересовать Ломоносова в последующие годы: так, среди его замечаний на первоначальный текст „Истории России при Петре Великом“ Вольтера имеется замечание о Второй Камчатской экспедиции, показывающее, что Ломоносов считал ее одним из славных деяний русских, о котором ради чести и достоинства русского народа нужно дать верные известия.³¹ В том же 1757 г., когда было написано это замечание, Ломоносов работал над „циркумполярной картой“, которая в январе 1758 г. была „отделана“ в Географическом департаменте адъюнктом И. Ф. Трускоттом.³² Она до нас не дошла, но, несомненно, была использована Ломоносовым для карты 1763 г., о которой речь будет далее. Вышедший в том же 1758 г. труд Миллера о плаваниях русских по Северному Ледовитому океану³³ давал известия, которые, по мнению Ломоносова, „вполне подтверждали, что не взирая на неудачи голландцев, пытавшихся пройти к северо-востоку, явствует противное из неутомимых трудов нашего народа: россияне далече в оной край на промыслы ходили уже действительно близ 200 лет“.

„возможности“ северо-восточного прохода, Ломоносов не только использует факты, собранные Миллером, но и обосновывает их целым рядом соображений, которые найдут место в главе 3 его „Краткого описания...“ Так, в 1759 г. Ломоносов написал „Рассуждение о большой точности морского пути“,³⁴ в котором остановился на вопросах, связанных „с войной с океаном“; по его мнению, эта война будет „благодетельнее международных войн“. В относящемся к началу 60-х годов прибавлении втором к „Первым основаниям металлургии“, названном „О слоях земных“,³⁵ Ломоносов очень подробно останавливается на вопросе о теплоте земной поверхности, дополняя здесь свои суждения, высказанные еще в „Слове об явлениях воздушных, от электрической силы происходящих“ (1753 г.). Написанные в 1761 г. „Мысли о происхождении ледяных гор в северных морях“,³⁶ напечатанные в 1763 г. Шведской Академией Наук в ее повременном издании, были единственным произведением Ломоносова, ставшим тогда же известным на Западе; в нем сторонники мнения о возможности северо-восточного прохода нашли сильную поддержку своим взглядам: один из них, швейцарский географ Самуил Энгель, использовал этот труд Ломоносова в своем сочинении 1777 г.³⁷

Все упомянутые труды Ломоносова были, однако, только подготовительными для его основных работ по географии северных полярных морей. В заметках 1762 г.³⁸ Ломоносов, между прочим, отметил: „§ 84. На нашем языке припечатать и о плавании Сибирским океаном и о славных мореплавателях“; в плане работ того же 1762 г. по разделу „География и мореплавания“ поставлено: „Нордская карта“ (затем зачеркнуто) и „Нордское путешествие“.

Вопрос о русских плаваниях в Северном Ледовитом и особенно в Тихом океанах стал вновь злободневным в первые годы царствования Екатерины II. Сибирский губернатор Ф. И. Соймонов организовал в начале 60-х годов Анадырскую экспедицию, которой была поставлена задача дать точное описание берегов Охотского моря (Пенжинской губы) и Чукотского полуострова. Известия об этой экспедиции доходили до Петербурга.³⁹

Как и Миллер, Ломоносов внимательно следил за всеми сообщениями об этих новых трудах „славных мореплавателей“ русских; в не дошедшем до нас письме Соймонову, отправленном в конце 1761 г., Ломоносов, видимо, просил его о присылке известий, что Соймонов и обещал делать.⁴⁰ Это оживление интереса к „нордским путешествиям“ послужило внешним поводом для составления Ломоносовым „Краткого описания разных путешествий по северным морям и показания возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию“, которое 20 сентября 1763 г. было поднесено им девятилетнему цесаревичу Павлу Петровичу. В посвящении к этому труду Ломоносов высказывал свои давнишние идеи о роли Петра Великого „в сооружении флотов российских“ и необходимости „продолжения и приращения“ дела Петра: „Могущество и обширность морей, Российскую империю окружающих, требуют... рачения и знания. Между прочим Северный океан есть пространное поле, где... усугубиться может российская слава, соединенная с беспримерною пользою чрез изобретение восточно-северного мореплавания в Индию и Америку“. Отдавая свой „посильный труд, от усердия к пользе отечества происшедший“, на рассмотрение, Ломоносов в предисловии к нему кратко излагает свои соображения в пользу необходимости предпринять, наконец, плавание „морским северным ходом“, о возможности которого приводит в дальнейшем изложении „довольные доказательства“. В пяти главах этого труда Ломоносов использует литературные известия о плаваниях на запад и восток по Ледовитому океану, а в приводимых им доказательствах опирается почти исключительно на свои собственные труды, отчасти упомянутые выше. В основной главе сочинения — третьей, озаглавленной „О возможности мореплавания Сибирским океаном в Ост-Индию, признаваемой по натуральным обстоятельствам“, Ломоносов останавливается на главных препятствиях, которые выставляются против этого предприятия, — „стужа“ и лед, дает „пространное изъяснение“ о теплоте, холоде и о происхождении льда и приходит к выводам, изложенным в конце этой главы (§ 83); они, по его мнению, в полной мере подтверждают возможность северного морского пути. К своему труду Ломоносов приложил две карты: все источники наши говорят именно о двух картах,⁴¹ но в рукописи „Краткого описания“ имеется в настоящее время только одна карта.

„Краткое описание“, как известно, было дополнено Ломоносовым в 1764 г. „Прибавлением первым“;⁴² в нем Ломоносов вместо плавания от Новой Земли на восток признает лучшим тот путь, о котором ему сообщили русские промышленники, ходившие на Шпицберген, именно путь вдоль западных берегов Шпицбергена. В апреле 1764 г. Ломоносовым было написано „Прибавление второе“;⁴³ в нем приведены те данные, которые сообщили ему промышленники, плававшие в Тихом океане, и те сведения, которые он нашел на полученной из Сибири карте „Чукоцкому носу и прочим тамошним местам“.

На карте, ныне находящейся при „Кратком описании“ — труде Ломоносова 1763 г., находим, однако, все те пути, которые стали известны ему только в марте-апреле 1764 г. Из этого совершенно ясно, что карта, имеющаяся при рукописи „Краткого описания“, заменила те две карты, которые сначала были при рукописи и на которых был указан путь, первоначально защищавшийся Ломоносовым, — именно путь от Новой Земли на восток. Отказавшись от этого проекта, Ломоносов составил новую карту, на которой и отмечены новые пути, описанные в первом и втором Прибавлениях. Потерявшие значение две первые полярные карты были заменены одной, той самой, которая в настоящее время находится при рукописи „Краткого описания“.

Мнения Ломоносова о возможности северного морского пути много раз излагались в литературе XIX—XX вв.,⁴⁴ Наук. Таким образом, западноевропейские сторонники того же взгляда о возможности северовосточного прохода, какого придерживался, например, упомянутый выше швейцарский географ С. Энгель, не могли воспользоваться в полной мере блестящими доводами, которые приводились Ломоносовым и которые во многих отношениях оправдались только в наше время, когда советские мореплаватели окончательно подтвердили, что льды в Северном Ледовитом океане действительно, как установил Ломоносов, двигаются с востока на запад; равным образом и другая мысль Ломоносова — о существовании жизни даже в глубоких слоях океана — блестяще подтверждена только в наши дни.

Но в свое время, и прежде всего среди членов Комиссии о российских флотах, куда был передан проект Ломоносова, он был встречен сомнениями: крупнейшие авторитеты того времени в области мореплавания сначала пытались уклониться от высказывания своего мнения о труде Ломоносова, а несколько позже, видимо, под влиянием того, что проект Ломоносова был признан в правительственных кругах достойным осуществления, те же лица лишь частично поддерживали его.⁴⁵

Но независимо от такого отношения со стороны авторитетов, проект Ломоносова послужил предметом суждений Морской российских флотов комиссии, которая, при ближайшем участии Ломоносова, выработала план посылки на Север и на Камчатку двух экспедиций; они должны были проверить возможность северного морского пути по той измененной против проекта Ломоносова трасе, которая была принята комиссией. В мае 1764 г. проект комиссии был утвержден императрицей, и Адмиралтейств-коллегия, при ближайшем участии Ломоносова, приступила к организации экспедиций, во главе которых были поставлены В. Я. Чичагов и П. К. Креницын.

4

Об экспедиции В. Я. Чичагова и о роли Ломоносова в ее организации в литературе XVIII—XX вв. имеется немало известий, чаще неверных.⁴⁶ Но одно из этих известий представляет несомненный интерес, так как позволяет выяснить подробность в литературной биографии Ломоносова, на которую не обращалось пока внимания. В. Н. Берх рассказывает,⁴⁷ „книжечка“ под заглавием „Похождение четырех матрозов на острове Шпицбергене“. Сам Берх полагал,⁴⁸ что автором этой книги, которая была ему известна во французском тексте, был „член... Академии Наук и истории профессор Ле-Роа“ (вернее Леруа).

Книга П. Л. Леруа, без указания места издания, появилась в 1766 г.; в 1768 г. она вышла в двух различных немецких переводах, с одного из которых был сделан русский перевод (с пропуском многих мест немецкого текста), изданный в Петербурге в 1772 г.⁴⁹

В письме Г. Ф. Миллера А. Ф. Бюшингу 1775 г. имеется⁵⁰ сообщение, что автором книги с подобным содержанием был не Леруа, а Ломоносов; авторство Ломоносова подтвердил и Бюшинг в одном из своих выступлений против Энгеля в 1777 г.⁵¹

Комиссии Амос Корнилов, который рассказал, между прочим, о пребывании на Шпицбергене в течение шести с лишним лет Алексея Химкова с тремя другими промышленниками; подробности их жизни там и записаны в протоколе Комиссии, и они могли послужить материалом для соответствующего литературного рассказа Ломоносова, по словам Миллера, появившегося в печатном виде, вероятно, в небольшом количестве экземпляров и не для распространения.⁵² Насколько мне известно, такое произведение Ломоносова пока не найдено.

Труд Г. Ф. Миллера „Описание морских путешествий по Ледовитому и по Восточному морю...“ и особенно изданная им в 1758 г. карта новых открытий у берегов Северного Ледовитого и Тихого океанов играли довольно большую роль в той полемике, которая разгорелась уже после смерти Ломоносова в западноевропейской географической литературе по вопросу о возможности северного морского пути. В этом споре были использованы одной стороной (швейцарский географ Энгель и др.), между прочим, некоторые идеи Ломоносова, ставшие известными по его сочинению 1761 г., которое было опубликовано Шведской Академией Наук в 1763 г. под заглавием „Мысли о происхождении ледяных гор в северных морях“.

Сильный удар сторонникам мнения о возможности плавания Северным Ледовитым океаном нанесла экспедиция Кука (1776 г.) к Берингову проливу; как считали тогда, она покончила навсегда со всякими проектами, касающимися плаваний по Северному Ледовитому океану: Кук, по мнению его современников, доказал невозможность северо-восточного прохода из Азии в Европу через Северный Ледовитый океан.

Энгель и его идеи, во многих отношениях сходные с мыслями Ломоносова, были забыты на долгое время. Только с середины XIX в., когда стал известен труд Ломоносова „Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию“, вновь появился интерес к ним. Порою он заметно усиливался: так было, например, в 1911 г., когда Ю. М. Шокальский своею яркою статьею о труде Ломоносова⁵³ были проведены в жизнь.

Примечания