К ВОПРОСУ ОБ ИСТОЧНИКАХ ТРАГЕДИИ
М. В. ЛОМОНОСОВА «ТАМИРА И СЕЛИМ»
В октябре 1750 г. М. В. Ломоносов закончил работу над трагедией «Тамира и Селим», которую он писал по приказу императрицы Елизаветы Петровны с мая того же года.1 Свое новое произведение М. В. Ломоносов читал И. И. Шувалову, которому трагедия, по-видимому, понравилась, так как вскоре дважды состоялось представление «Тамиры и Селима» при дворе.2 В ноябре 1750 г. она была издана «первым тиснением», а на следующий год переиздана обычным по тому времени тиражом (600 экземпляров).3
Можно полагать, что одной из причин успеха трагедии «Тамира и Селим» явился выбор самой темы. В трагедии раскрывались героические страницы русской истории: победа русских войск во главе с великим князем московским Дмитрием Ивановичем над татарами на поле Куликовом.
В науке давно уже высказана точка зрения, что основа сюжета этой трагедии была целиком заимствована М. В. Ломоносовым из «Синопсиса», откуда он почерпнул не только тему произведения, но даже и характеристики действующих лиц.4 Новейшие исследователи подтверждают эту точку зрения,5 добавляя, что М. В. Ломоносов в работе над трагедией «Тамира и Селим» заимствовал материал и из повести о Мамаевом побоище.6
События, связанные с освещением Куликовской битвы, получили в литературе разнообразное отображение: «о Куликовской битве рассказывают «Задонщина», Летописная повесть и Сказание о Мамаевом побоище.7 Последнее из произведений — Сказание о Мамаевом побоище — дошло в огромном количестве списков, образуя своеобразные циклы, имеющие иногда очень сложное происхождение.8
Какими же повестями из цикла произведений о Мамаевом побоище воспользовался М. В. Ломоносов при создании трагедии «Тамира и Селим»?
Естественно думать, что Сказание о Мамаевом побоище М. В. Ломоносов знал в том виде, в каком оно вошло в 3-е издание «Синопсиса» (1680 г.), где впервые оно было опубликовано целиком.9 Но еще В. И. Резанов отмечал ряд расхождений в описании Куликовской битвы между «Синопсисом» и трагедией М. В. Ломоносова (например, последовательность моментов боя, описание выступления «засадного полка»).10 Главное же отличие между Сказанием о Мамаевом побоище в редакции «Синопсиса» и трагедией М. В. Ломоносова — в описании гибели Мамая. В «Тамире» (д. III, явл. 1 и 2) он приезжает в Кафу, скрывая от крымцев свое поражение в Куликовской битве. Его принимают как победителя. Царь Мумет готов даже выдать замуж за могущественного хана, каким представляет себя Мамай, свою дочь Тамиру. И только случай раскрывает истинное лицо Мамая. Он гибнет в схватке с кафинским царевичем Нарсимом, к которому приходит на помощь возлюбленный его сестры Тамиры, багдадский полководец Селим. По Сказанию о Мамаевом побоище, входящему в состав «Синопсиса», Мамая убивают во время бегства его приближенные «князи» после разгрома на поле Куликовом.11 Если исключить в описании гибели Мамая романтическую фабулу (роль багдадского царевича Селима, возлюбленного кафинской царевны Тамиры), явно вымышленную М. В. Ломоносовым согласно требованиям жанра классицистической трагедии, то и тогда остается различие в раскрытии образа Мамая и обрисовке его смерти. Откуда же М. В. Ломоносов мог почерпнуть иное по сравнению с «Синопсисом» освещение этих событий?
Повествование о Куликовской битве и гибели Мамая, близкое к тому, которое мы видим в трагедии М. В. Ломоносова «Тамира и Селим», отражено в так называемой «киприановской» редакции Сказания о Мамаевом побоище, входящей в состав Никоновской летописи.12 Первое издание Никоновской летописи начало выходить в 1767 г. под редакцией А. Шлецера и С. Башилова.13 М. В. Ломоносов не принимал участия в подготовке этого издания.14 До выхода историко-литературных работ М. В. Ломоносова: «Краткого российского летописца» (1760 г.) и «Древней российской истории об начале российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого или до 1054 г.» (напечатана в 1766 г., после его смерти), подготовкой которых он занимался начиная с середины 50-х годов XVIII в., — мы не имеем возможности судить о его знакомстве с Никоновской летописью. Между тем трагедия М. В. Ломоносова «Тамира и Селим» свидетельствует об очевидном использовании автором данных этой летописи, что сказывается не только в описании смерти Мамая, но и в рассказе о последовательности моментов боя.
В трагедии М. В. Ломоносова «Тамира и Селим» Нарсим, крымский царевич, посланный отцом на помощь Мамаю, рассказывает о Куликовской битве (д. V, явл. 4):
Сквозь пыль, сквозь пар едва давало солнце луч».15
В «киприановской» редакции Сказания о Мамаевом побоище сообщается, что татары вначале одолевали русских, так как солнце слепило им глаза и «веаше ветр велий противу им в лице и бьяше зело».16 «внезаапу потяну ветр созади их, понужаа их изыти на татар,»17 они стали одерживать победу. О пыли, поднятой ветром, М. В. Ломоносов не мог узнать из рассказа «Синопсиса». Описание «видения» «аггелов», помогающих «христианом», приурочено в «киприановской» редакции Сказания к моменту окончательной победы русских над татарами, — это «видение» поразило Мамая и его приближенных. Они «со страхом, велми восстонав и рече: „Велик бог крестианеск, велика сила его!“».18 В «Синопсисе» о «видении» говорится перед моментом ослабления русской рати: оно («видение») явилось стимулом выступления засадного полка.
В описании Куликовской битвы М. В. Ломоносов следует рассказу Никоновской летописи. Нарсим передает, что в момент напряженного сражения русских с татарами «сила Росская, поднявшись из засады с внезапным мужеством, пустилась против нас, —
Тогда над Росскими полками отворились
».19
Все эти сопоставления свидетельствуют о том, что М. В. Ломоносову была известна так называемая «киприановская» редакция «Сказания о Мамаевом побоище», отраженная в Никоновской летописи.
Особенно ясно обращение к данным этой летописи проявилось в описании гибели Мамая. В Никоновской летописи рассказано, что после поражения на Куликовом поле «Мамай со остаточными своими князи не во мнозе дружине учете з Доновскаго побоища и прибежав в свою землю, пакы начят на великого князя Дмитрия Ивановичя гневатися и яритися».20 Собрав «многую силу», он снова идет в поход на Русскую землю, но встречается с ханом «Синии орды» — Тахтамышем. На Калке «бысть им бой». Побежденный Мамай «вниде ... в Кафу з думцы своими и с единомысленикы своими, и со множеством имениа, злата и сребра и камениа и жемчюга».21
В 1748 г. в Санкт-Петербург из Астрахани приехал В. Н. Татищев. Он привез в Академию наук свой многолетний труд — «Историю российскую с самых древнейших времен», состоящую из четырех частей. «Предизвещение», первая и вторая части «Истории» были им окончательно отредактированы и переписаны набело.22 Третья и четвертая части обработаны до конца не были (не снабжены примечаниями), но они имели основу — текст Никоновской летописи, данные которой В. Н. Татищев предполагал пополнить известиями из других летописей.23В январе 1749 г. М. В. Ломоносов прочел «Историю российскую» и сообщил В. Н. Татищеву свои замечания.24 Тогда же по просьбе автора он написал «Посвящение» «Истории» Петру III.25
«Историю».26
Рассказ о Куликовской битве и о гибели Мамая, основанный на данных Никоновской летописи, находился в третьей части «Истории российской».27
В «Истории» В. Н. Татищева находим сведения о выступлении засадного полка в тот момент, «егда ветр потяну руским в тыл и солнце созади ста, а татарам в очи»,28 и окончание битвы во время яркого захода солнца29 «ясный свет на них спустили небеса»); именно это совпадение ясно показывает, что М. В. Ломоносов пользовался данными не непосредственно Никоновской летописи, а рассказом В. Н. Татищева, основанным на этой летописи. Из «Истории российской» М. В. Ломоносов почерпнул и описание гибели Мамая, пришедшего в Кафу «с думцы своими и единомысленниками своими со множеством имения, злата, и сребра, и каменья и жемчуга».30 «кафимцев», сотворивших «над ним лесть».31
Таким образом, выясняется вероятный источник знакомства М. В. Ломоносова с данными «киприановской» редакции Сказания о Мамаевом побоище, находящейся в составе Никоновской летописи. Творческое общение В. Н. Татищева и М. В. Ломоносова способствовало тому, что красочный и вместе с тем наиболее исторически достоверный рассказ из цикла повестей о Куликовской битве оказался художественно претворенным в трагедии «Тамира и Селим».
Этот вывод представляется тем более убедительным, что при подборе материала для «Древней российской истории» М. В. Ломоносов, как пишет он сам в отчете президенту Академии наук за 1751 г., использовал в числе других источников и «Историю» В. Н. Татищева.32
Примечания
1 М. В. , Полн. собр. соч., т. 8, Изд. АН СССР, М.—Л., 1959, стр. 971. (Далее: Ломоносов, с указанием тома и страницы).
2 Там же, т. 10, стр. 468—469.
3 Там же, т. 8, стр. 972.
4 В. И. . Трагедии Ломоносова. «Ломоносовский сборник», СПб., 1911, стр. 238—241.
5 Ломоносов, т. 8, стр. 973.
6 Там же.
7 Дмитриев. К литературной истории Сказания о Мамаевом побоище. В кн.: Повести о Куликовской битве. М.—Л., 1959, стр. 406.
8 Там же, стр. 406—447.
9 С. Л. «Синопсис» как историческое произведение. «Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР», т. XV, Изд. АН СССР, М.—Л., 1958, стр. 285.
10 В. И. Резанов. Трагедии Ломоносова, стр. 239—240.
11
12 Л. А. Дмитриев. Обзор редакций «Сказания о Мамаевом побоище». В кн.: Повести о Куликовской битве. М.—Л., 1959, стр. 476—479. Как указывает С. К. Шамбинаго, «киприановская» редакция Сказания о Мамаевом побоище создана на материале «летописной» редакции этого Сказания, которое основывается в значительной степени на исторических данных XIV в. — синодиках убитых в бою, летописных записях современников и др. (С. К. Шамбинаго—134).
13 Русская летопись по Никонову списку, изданная под смотрением императорской Академии наук, 44. I—VIII. СПб., 1767—1792. Подготовка Никоновской летописи к изданию началась в 1762 г. (см.: Д. С. Лихачев. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.—Л., 1947, стр. 475).
14 Отрицательное отношение к подготавливаемому А. Шлецером изданию русских летописей изложено М. В. Ломоносовым в отзыве о плане его работ (см.: Ломоносов, т. 9, стр. 411—416) и в «Представлении в Сенат о копировании А. -Л. Шлецером неизданных исторических рукописей» (там же, стр. 416—417).
15 , т. 8, стр. 360.
16 Полное собрание русских летописей, т. XI. СПб., 1897, стр. 60—61.
17 Там же, стр. 61.
18 Там же, стр. 63—64.
19 , т. 8, стр. 362.
20 Полное собрание русских летописей, т. XI, стр. 68—69.
21
22 С. Л. . Русская историография XVIII века. Л., 1961, стр. 232—236.
23 Там же, стр. 235—236.
24 П. П. Пекарский—36.
25 Ломоносов, т. 10, стр. 463—464.
26 Там же, стр. 461—462.
27 В. Н. . История российская с самых древнейших времен, кн. IV. СПб., 1784, стр. 261—291. При издании в 1768 г. «Истории российской», «Предизвещение» было напечатано как часть первая, и, таким образом, в настоящее время этот рассказ читается в четвертой части (См.: С. Л. Пештич. Русская историография XVIII века, стр. 274).
28 В. Н. . История российская с самых древнейших времен, кн. IV, стр. 279.
29 Там же.
30 Там же, стр. 290—291.
31 Там же, стр. 291.
32 Ломоносов, т. 10, стр. 389.