1743 ИЮНЯ 23. ДОНОШЕНИЕ В АКАДЕМИЮ НАУК ОБ ОСВОБОЖДЕНИИ
ИЗ-ПОД СТРАЖИ
В императорскую Академию Наук доносит тоя же Академии Наук адъюнкт Михайло Ломоносов, а о чем мое доношение, тому следуют пункты:
1
Минувшего майя 27 дня сего 1743 года в Следственной комиссии били челом на меня, нижайшего, профессоры Академии Наук якобы в бесчестии оных профессоров, и по тому их челобитью приказала меня помянутая Комиссия арестовать, под которым арестом содержусь я, нижайший, и по сие число, отлучен будучи от наук, а особливо от сочинения полезных книг и от чтения публичных лекций.
2
А понеже от сего случая не токмо искренняя моя ревность к наукам в упадок приходит, но и то время, в которое бы я, нижайший, других моим учением пользовать мог, тратится напрасно, и от меня никакой пользы отечеству не происходит, ибо я, нижайший, нахожусь от сего напрасного нападения в крайнем огорчении.
И того ради императорскую Академию Наук покорно прошу, дабы соблаговолено было о моем из-под ареста освобождении для общей пользы отечества старание приложить и о сем моем доношении учинить милостивое решение.
Сие доношение писал
адъюнкт Михайло Ломоносов
и руку приложил
Июня дня 1743 года
Примечания
Печатается по собственноручному подлиннику (ААН, ф. 3, оп. 1, № 78, л. 332).
Впервые напечатано — Билярский, стр. 46.
День написания устанавливается предположительно по дате канцелярской пометы о подаче публикуемого документа в Академическую канцелярию 23 июня 1743 г.
в преднамеренном срыве работы по подготовке русских ученых кадров. Жалобы возымели действие. 30 сентября 1742 г. был подписан указ о назначении Следственной комиссии, а 7 октября того же года Шумахер и три доверенных его лица были арестованы. «Смотрение» над всем тем, что находилось в ведении Шумахера, было поручено Нартову (Материалы, т. V, стр. 376—379). Арест Шумахера был далеко не строг: академические дела, даже опечатанные Следственной комиссией, оставались ему доступны. Нартов, распорядившись проверить состояние печатей и опечатать дела Академического собрания, уполномочил на это в числе других и Ломоносова. На этой почве у Ломоносова уже через неделю после ареста Шумахера произошло столкновение с приверженцами последнего, которых в составе Академического собрания оказалось немало. Результатом этого столкновения явились жалобы на Ломоносова, поданные профессорами в Следственную комиссию в декабре 1742 г. (Пекарский, II, стр. 330—332). Тем временем в ходе следствия над Шумахером произошел крутой поворот в его пользу. Его академические сторонники горячо выступили в его защиту и встретили полную поддержку со стороны правящих реакционных кругов, прямыми представителями которых были сановные члены Следственной комиссии. В итоге, ставленник этих реакционных кругов, Шумахер, был 28 декабря 1742 г. освобожден из-под стражи, а из числа лиц, подавших на него жалобы, семь человек были 13 января 1743 г. арестованы (Пекарский, I, стр. 42; Материалы, т. V, стр. 578): волею классового «правосудия» обвинители, смелые русские патриоты, принадлежавшие к демократическим низам тогдашнего общества, оказались обращены в обвиняемых. Ломоносова не без основания признавали их единомышленником и соратником. Подобно им, он боролся за то, чтобы Академия стала не только центром передовой русской науки, но и центром русского просвещения. Тотчас же после ареста жалобщиков были приняты репрессивные меры и в отношении Ломоносова. Его «умышленно» (как сказано в официальном документе) перестали приглашать в Академическое собрание, членом которого он состоял как адъюнкт, а 21 февраля 1743 г. ему было прямо объявлено профессорами, «что он поступит лучше, если воздержится от посещения заседаний до тех пор, пока не станет известным решение Следственной комиссии» (Протоколы Конференции, т. I, стр. 726, 729). Ломоносов не желал подчиняться незаконному решению своих противников, но каждый раз, как он являлся в Академическое собрание, его просили удалиться. Не помогла и поддержка Нартова, который пытался вступиться за Ломоносова (там же, стр. 730, 733, 734). Борьба приобретала все более острый, даже ожесточенный характер, и 26 апреля 1743 г. у Ломоносова произошло новое, чрезвычайно резкое столкновение с конференц-секретарем Х. -Н. Винсгеймом и адъюнктом И. Ф. Трускоттом, причем Ломоносов, не стесняясь в выражениях, открыто высказал свое мнение о Шумахере и об его приспешниках (Билярский, стр. 24—32). Форма, которую Ломоносов придал своему протесту, была груба (что, впрочем, при тогдашних нравах не было явлением исключительным), но самый протест был при сложившейся обстановке вполне естествен и справедлив. Именно потому-то Ломоносов и поплатился так дорого за свои «неучтивые поступки». В мае 1743 г. профессоры подали на него новую жалобу (Ламанский, стр. 8—11). В числе подписавших ее лиц были такие, которые в другие — и более ранние, и более поздние — времена сами затевали в стенах Академии не только перебранки, но и драки (документ 470, §§ 9—10, 50 и примечания к ним) и оставались притом безнаказанными К Ломоносову, который на допросе в Следственной комиссии держал себя независимо и даже дерзко, отнеслись иначе: 28 мая 1743 г. он был арестован (Билярский, стр. 39—40, 42—44). Профессоры на этом не успокоились: обсуждался вопрос о подаче на Ломоносова еще одной жалобы, адресованной на этот раз самой императшице (Протоколы Конференции, т. I, стр. 743), а Следственная комиссия возвела на Ломоносова обвинение в таких преступлениях, за которые по законам того времени полагалось битье батогами или плетьми, а то и смертная казнь (ААН, ф. 3, оп. 1, № 2324, лл. 129—137).
Публикуемое доношение Ломоносова, поддержанное Академической канцелярией в лице Нартова (Ламанский, стр. 19—20), было оставлено Следственной комиссией без внимания (Билярский, стр. 49). Ломоносова продержали под стражей почти восемь месяцев. Только 18 января 1744 г. последовал, наконец, сенатский указ «оного адъюнкта Ломоносова для его довольного обучения от наказания свободить», но с тем, 1) чтобы он попросил у профессоров прощения и 2) чтобы в течение года ему выплачивалось в наказание только половинное жалованье (там же, стр. 51—52).
не им, а его противниками (Протоколы Конференции, т. II, стр. 4; Модзалевский, стр. 354).