1750 АВГУСТА. ДОНОШЕНИЕ В КАНЦЕЛЯРИЮ АН ОБ УПЛАТЕ
ПО ВЕКСЕЛЮ, ВЫДАННОМУ ЛОМОНОСОВЫМ А. БАЛКУ
В Канцелярию Академии Наук
Доношение
Понеже я уведомился, что титулярный советник Алексей Балк подал в оную Канцелярию прошение, чтобы по известному в оной Канцелярии векселю вычесть из моего жалованья деньги и с процентами и выдать ему, Балку, или бы отдать меня к суду в Магистрат, а притом он помянутой Канцелярии предъявляет, якобы я отговорками, разнящимися между собою, от платы по оному векселю денег отбывал, на сие я доношу, что помянутый Балк показывает такие разнящиеся слова ложно, ибо я требовал копии с векселя у брата его Сергея уже после, как от него о проявлении оного векселя услышал, а что он, Балк, в прошении пишет, что-де я свой долг и вексель знать был должен, на сие доношу, что я в 1747 году в октябре месяце, желая по сему векселю купцу Ивану Серебреникову заплатить, оного векселя на сто рублев спрашивал, на что он ответствовал, что-де у него векселя на сто рублев нет, а есть-де на четыреста рублев, и для того заплатил я тогда оному купцу сто рублев под квитанцию. После того, 1748 года в декабре месяце, получив от всемилостивейшей государыни две тысячи рублев, призвал я к себе того ж купца и сказал, что хочу с ним вовсе расплатиться, то он объявил также четыресотный вексель и сказал, что он больше на мне долгу не имеет, и приняв от меня достальные триста рублев, вексель и протест мне отдал, и помянутый Серебреников сам во всем вышепоказанном не запирается. А понеже, как мною показано, что публичный нотариус Сергей Балк декабря 19 1747 года у меня отнюд не бывал для протестования оного векселя, что я присягою утвердить не отрицаюсь, то из сего и из вышеписанного явствует, что помянутый Балк оный вексель удерживал у себя с умыслу тайно, чтобы накопить росту. Сверх сего, понеже протестован оный вексель не так, как оный в четыреста рублев публичным нотариусом Корнелиусом, но братом его, Сергеем Балком, хотя на имя купца Серебреникова, однако, как брат по брате свидетелем быть не может, так и сей вексель за протестованный признать не должно, но токмо за простую облигацию, по которой я суммы ста рублев платить не отрицаюсь, а процентов отнюдь по нем требовать не надлежит, ибо оный вексель на срок не заплачен не по моему нехотению, но по его, Балкову умышлению.
Того ради Канцелярию Академии Наук покорно прошу, взяв от оного Балка вексель и с протестом, выдать ему сто рублев на счет моего жалованья, а процентов как напрасного и неправедного требования выдать я отнюдь неповинен. И понеже Канцелярии Академии Наук известно, что я ныне по именному е. и. в. указу с поспешением трагедию сочинять должен,1 того ради покорнейше прошу меня от таких наглых его, Балка, на меня нападок оборонить и не дать беспокоить, ибо в противном случае исполнение высочайшего е. в. повеления с желаемым успехом в действие произведено быть не может.
Профессор Михайло Ломоносов
Примечания
36, лл. 1—2).
Впервые напечатано — Билярский, стр. 774—776.
Датируется предположительно по времени подачи А. М. Балком прошения, на которое Ломоносов ответил публикуемым доношением (Билярский, стр. 772—774).
Академическая канцелярия, обсудив доношение Ломоносова, нашла, что рассмотреть и решить это дело надлежит не в Академии, а в Конторе Главного магистрата, откуда оно и поступило еще в июле 1750 г. (ААН, ф. 3, оп. 1, № 142, л. 556), и определила «явиться Ломоносову в той конторе», но с тем, чтобы он там «нимало не был задержан, дабы не произошло от того по его самонужным при Академии делам остановки и интересу е. и. в. упущения» (Билярский, стр. 776).
Как решила дело Контора Главного магистрата, не выяснено.
Балком ко взысканию, был выдан Ломоносовым в 1746 г. (Билярский, стр. 773). Причиной запутанности его денежных дел была прежде всего недодача ему жалованья во время пребывания его за границей, что заставило Ломоносова наделать там долгов (документы 474, 477, 486 и примечания к ним), которые в 1746 г. были погашены еще не полностью. Другой причиной «сильной» и даже, как сам он говорил, «крайней» его нужды были постоянные задержки в выдаче жалованья: в 1743, 1744 и в первой половине 1745 г. не было ни одного случая, когда жалованье было бы выдано академическим служащим во-время; выплата его задерживалась в среднем на полгода, а иногда на 7, 8 и даже на 11 месяцев (Модзалевский, стр. 237—239, №№ 805—809, 811, 813, 814). Наконец, в ту же пору с Ломоносова в течение полугода удерживали половину жалованья по его поручительству за академика И. -Г. Гмелина (документы 487—489).
1 «Тамира и Селим» (см. примечание 1 к документу 491).