1748 НОЯБРЯ 17. РЕПОРТ В КАНЦЕЛЯРИЮ АН ОБ „ЭПИСТОЛАХ“
А. П. СУМАРОКОВА
Репорт
Присланные от Канцелярии Академии Наук две эпистолы сочинения г. Сумарокова ко мне для вторичного свидетельства еще прочитал и Канцелярии Академии Наук репортую, что в них содержится много изрядных стихов, правдивые правила о стихотворстве в себе имеющих. Сатирические стихи, которые в них находятся, ни до чего важного не касаются, но только содержат в себе критику некоторых худых писцов без их наименования. А понеже таковые стихи, касающиеся до исправления словесных наук, не взирая на такие сатиричества, у всех политических народов позволяются, и в российском народе сатиры князя Антиоха Дмитриевича Кантемира с общею апробациею приняты, хотя в них все страсти всякого чина людей самым острым сатирическим жалом проницаются, — для того рассуждаю я, что вышепомянутые эпистолы по желанию авторову напечатать можно.
Профессор Михайло Ломоносов
Ноября 17 дня
1748 года
Примечания
Печатается по собственноручному подлиннику (ААН, ф. 3, оп. 1, № 123, л. 73).
Впервые напечатано — Материалы, IX, стр. 554—555.
Стихотворные „эпистолы“ А. П. Сумарокова — одна о русском языке, другая о стихотворстве — поступили в Академию Наук для напечатания в Академической типографии в начале октября 1748 г., повидимому, неофициальным путем. В журнале Канцелярии АН, где отмечались обычно такие поступления, нет никаких упоминаний о них. Секретарь Канцелярии П. И. Ханин направил эпистолы на отзыв В. К. Тредиаковскому при письме, в котором просил ознакомить с ними и Ломоносова, что Тредиаковский и сделал (ААН, ф. 3, оп. 1, № 123, л. 71). На письмо Тредиаковского от 11 октября, до нас не дошедшее, Ломоносов ответил на другой же день — 12 октября, „что г. сочинителю сих эпистол можно приятельски посоветовать, чтобы он их изданием не поторопился и что не сыщет ли он чего-нибудь сам, чтоб в рассуждении некоторых персон отменить несколько надобно было“ (т. X наст. изд., письмо 13). Это мнение Ломоносова было в тот же день сообщено Тредиаковским Историческому собранию (ААН, ф. 3, оп. 1, № 802, л. 94 об.) и Академической канцелярии, куда Тредиаковский представил тогда же и свой письменный отрицательный отзыв об эпистолах Сумарокова. В них, по словам Тредиаковского, „толь великое чтется язвительство, что не пороки пишущих больше пятнаются, сколько сами писатели, так что и звательный падеж одного употреблен и только что не собственное имя“ (там же, ф. 3, оп. 1, № 123, л. 70). Под „некоторыми персонами“ Ломоносов разумел в своем письме самого Тредиаковского, который не без основания принял часть сатирических выпадов Сумарокова на свой счет. Сумароков, который был еще тогда в дружбе с Ломоносовым и находился под сильным идейным его влиянием, последовал совету Ломоносова и внес в свои стихи ряд изменений, но, раздраженный суждениями Тредиаковского, не только не смягчил того, чем Тредиаковский был задет, а наоборот, еще более заострил свои сатирические намеки и сделал их еще более прозрачными, причем заодно превознес Ломоносова, противопоставив его Тредиаковскому. Как свидетельствует подлинная рукопись Сумарокова (ААН, разр. II, оп. 1, № 132, лл. 2 об., 18 об. и 24), именно в эту пору, при переделке эпистолы о стихотворстве, Сумароков внес в нее известные стихи:
И с пышным Пиндаром взлетай до небеси,
Иль с Ломоносовым глас к небу вознеси:
Он — наших стран Мальгерб, он Пиндару подобен,
А в эпистолу о русском языке были тогда же введены следующие строки, направленные против Тредиаковского.
Зело, зело, зело, дружок мой, ты искусен,
Я спорить не хочу, да только склад твой гнусен.
Когда не веришь мне, спроси хотя у всех:
— грех.
В примечаниях к эпистолам Ломоносов был назван „великим лириком“.
„доношении“ (там же, ф. 3, оп. 1, № 123, л. 66), а Канцелярия снова направила ее на отзыв Ломоносову и Тредиаковскому (там же, лл. 67—69). Тредиаковский, отметив, что из эпистол „язвительства не только не вынято, но еще оное в них и умножено“, высказался о них еще более отрицательно, чем раньше (там же, л. 72), Ломоносов же, продержав у себя рукопись более недели, изложил свое положительное о ней мнение в публикуемом репорте. Канцелярия 5 декабря 1748 г. распорядилась сдать эпистолы в набор (там же, л. 74). Через десять дней — 14 декабря — они были уже отпечатаны (там же, лл. 75—76). Печатный текст расходится несколько с рукописным, но выпады против Тредиаковского сохранены.