Определение Канцелярии АН о приеме на академическую службу обучавшихся в Кенигсберге студентов Московского университета. 1762 декабря 19 (№ 348)

1762 ДЕКАБРЯ 19. ОПРЕДЕЛЕНИЕ КАНЦЕЛЯРИИ АН О ПРИЕМЕ
НА АКАДЕМИЧЕСКУЮ СЛУЖБУ ОБУЧАВШИХСЯ В КЕНИГСБЕРГЕ
СТУДЕНТОВ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

1762 года декабря 19 дня, по указу е. и. в., Канцелярия Академии Наук, слушав указа Правительствующего Сената из Конторы, в котором объявлено, что студентам, кои обучались в Кенигсберге языкам и наукам и напоследок при Академии экзаменованы, за обучение языков и прочих наук, а паче в рассуждении, что из дворян, дабы они себя обиженными против прочих команд не считали и к дальнейшему учению поощрены были, даны чины армейские, а именно: Панкрату Полонскому, который пред прочими в науках аттестован, подпоручичий, князьям Николаю и Ивану Шихматовым, Степану Доможирову, Николаю Бухвостову прапорщичьи, и велено быть им для лучшего в науках успеха при Академии с представленным от Академии каждому на первый случай жалованьем, а впредь, когда они в оных прилежность и искусство окажут, то, не взирая на старшинство, но каждому по достоинству их жалованье прибавлять. А по справке поданным Правительствующего Сената в Контору доношением от Академической канцелярии представлено, чтоб из оных студентов Панкрата Полонского, князь Николая Шихматова и Степана Доможирова определить при Академии с жалованьем Полонскому по сту по пятидесяти рублев, а последним каждому по сту по двадцати рублев в год. Того ради приказали: объявленным Полонскому с товарищи быть при исправлении переводов в Ведомостной экспедиции для переводу всяких случающихся дел^1* и производить им е. и. в. жалованья, начиная сего декабря с первого числа: Полонскому из академической суммы по сту по пятидесяти рублев, князьям Николаю и Ивану Шихматовым, Степану Доможирову и Николаю Бухвостову из книжных доходов по сту по двадцати рублев в год каждому. А понеже, как известно, что они люди недостаточные и определенным на первый случай жалованьем исправиться не могут, и для того отвесть им для житья на Боновом дворе два покоя,^2* на которые для топления печей давать и дрова казенные. Всем оным переводчикам^3* для переводу в свободное от их должностей время на российский язык дать каждому по иностранной книге со обнадеживанием, что если которого книга по исправном переводе будет напечатана, то сверх его жалованья имеет быть дано для поощрения в награждение по сту экземпляров книгами или деньгами. И о том им сие определение объявить с подписками, с таким притом напоминанием, чтоб они вели себя честно и добропорядочно и положенные на них должности исправляли со всевозможным прилежанием, за что имеют быть не токмо награждаемы прибавкою жалованья, но и в произведении в чины против своих сверстников остаться не имеют. А Правительствующего Сената в Контору и к его высокографскому сиятельству Академии г. президенту отрепортовать. А как упомянутые Полонской с товарыщи имеют жить все вместе, то дабы товарыщи его препоручаемые им дела исправляли с прилежанием, а притом и в поступках вели себя честно и добропорядочно, иметь за ними смотрение яко старшему летами и чином оному Полонскому, о чем ему дать ордер, а прочим объявить с подписками.^4*

Иван Тауберт
Михайло Ломоносов

Секретарь Михайло Гурьев

Примечания

Печатается по подлиннику, писанному писарской рукой и подписанному Таубертом и Ломоносовым (ААН, ф. 3, оп. 1, № 473, лл. 267—268), с указанием в сносках вариантов по черновику, писанному писарской рукой с собственноручными поправками Ломоносова (там же, ф. 20, оп. 3, № 114, л. 2).

Публикуется впервые.

14 октября 1762 г., т. е. через месяц после освидетельствования в Академическом собрании петербургских студентов (см. примечания к документу 346), в том же собрании производился по указу Сената экзамен шести студентов Московского университета, только что прибывших из Кенигсберга, где они довершали свое образование. Из шестерых пятеро были дворяне, а двое даже и князья. Руководил экзаменом Г. -Ф. Миллер, который в свое время, на первых порах деятельности Московского университета, особенно хлопотал о привлечении туда дворян, заявляя, что нельзя отдавать науку в руки одних разночинцев (ЦГАДА, ф. 199, оп. 1, портфель 412, № 14, л. 102 об.). Академическое собрание отозвалось обо всех шести москвичах с похвалой, удостоверив, что все они обладают достаточно основательными философскими и математическими знаниями, умеют читать латинскую прозу и хорошо говорят по-немецки. Наилучшего отзыва удостоился П. Я. Полонский, который по-латыни не только читал, но и говорил, а кроме того, владел еще и французским языком (Протоколы Конференции, т. II, стр. 490).

условиях, это не могло не произвести известного впечатления на академических работников: за все предшествовавшее, почти сорокалетнее существование Академии в рядах ее служащих побывало всего пять захудалых дворян (В. Е. Адодуров, С. С. Волчков, Н. С. Плотцов, Л. С. Терский и Г. А. Качалов), а тут прибывало их сразу несколько.

Судя по довольно обширным поправкам в черновике публикуемого определения и по расхождению этого, выправленного Ломоносовым чернового текста с окончательным, академический копиист ходил по меньшей мере два раза на дом к больному Ломоносову, которому и тут пришлось поспорить с Таубертом. Сенат говорил о необходимости поощрить молодых москвичей „к дальнейшему учению“, в соответствии с чем Ломоносов предлагал „ходить им на университетские лекции, какие кто изберет“, но И. И. Тауберт этого не пожелал, а Ломоносов не счел нужным настаивать на своем предложении.

Однако кенигсбергские студенты не захотели углублять свои научные знания: военная и чиновничья карьера манила их больше, чем ученая. Протрудившись полтора-два года над газетными и канцелярскими переводами, они один за другим ушли из Академии (ААН, ф. 3, оп. 1, № 281, лл. 383—385; № 289, л. 199; № 290, л. 172; № 474, лл. 314—315; № 475, лл. 153, 169, 220).