1765 НЕ РАНЕЕ ЯНВАРЯ. ЗАПИСКА ПО ПОВОДУ НАЗНАЧЕНИЯ
А. -Л. ШЛЁЦЕРА ОРДИНАРНЫМ ПРОФЕССОРОМ ИСТОРИИ
Следствия от принятия Шлёцерова ординарным профессором
истории
1) Роптание, что он принят не по справедливости, то есть излишний, недостойный, не заслуживший, в обиду старшим, против согласия общего, в нарекание природным россиянам, в утверждение старых академических непорядков.
2) Повод и дорога к прикрытию худых поступков, ибо сим успехом Тауберт покрывает непозволенную дерзость допущения совсем чужого и ненадежного человека в Библиотеку российских манускриптов, которую не меньше архивов в сохранности содержать должно, что многими примерами доказать не трудно.
3) Шлецер, не имея такой, как ныне, привилегии, обращал уже в шутки, что у нас в России почтительно. Ныне ж, получив толь высокую протекцию, поступит еще дерзновеннее.
4) Какое рассуждение произойдет между учеными и всеми знающими, что выше всякого примера на свете Шлёцеровы сочинения выключены и освобождены от общего академического рассуждения и рассмотрения, от чего нигде ни единый академик, ни самый ученый и славный, не бывал свободен. Правда, что для Шлёцера то надобно, затем что опасается отдать на рассмотрение иноземец природным, ученик1* учителям, начавший многотрудившимся.
тем обруган, несмотря на его долговременную службу. Ныне Шлёцер, новоприезжий, еще за большие наглости вдруг награжден чином и жалованьем ординарного профессора с преимуществами, каковых никогда славнейшие на свете профессоры не имели.
6) Тауберт и его креатуры разносят по городу копии бессовестной Шлёцеровой на Ломоносова жалобы и тем рассевают на него гнев государский, дабы отвратить от него его доброжелателей и приятелей, а особливо уничтожить послушание его подчиненных, которые уже давно настращаны Таубертом, боятся Ломоносову оказывать исполнение дел законных по команде.
Примечания
Печатается по подлиннику, писанному писарской рукой (ААН, ф. 20, оп. 1, № 2, лл. 333—334).
Впервые напечатано — ОР, кн. II, стр. 46—48.
Со времени подачи 7—8 октября 1764 г. заявлений в Академическое собрание и в Академическую канцелярию (см. примечания к документам 278 и 279) Шлёцер до конца этого года не обращался более в Академию Наук ни с какими письменными ходатайствами. Ноябрь и декабрь ушли у него — как сам он признается в своих мемуарах — на негласные, но весьма деятельные сношения с хлопотавшими за него представителями придворных и правительственных кругов. В этих хлопотах решающую, по словам Шлёцера, роль сыграл царедворец сравнительно невысокого ранга И. И. Козлов (товарищ И. И. Тауберта по Академической гимназии). Ему без особого труда удалось настроить Екатерину II в пользу Шлёцера, изобразив последнего жертвой несправедливых преследований. Дело о Шлёцере было передано, по распоряжению Екатерины, в руки давнего недоброжелателя Ломоносова, Г. Н. Теплова, который успел стать к этому времени одним из самых влиятельных сановников. Шлёцер и в этой инстанции долго выторговывал себе максимально прибыльные и льготные служебные условия, которых в конце концов и добился. 29 декабря 1764 г. в Академию поступил указ за подписью Екатерины о назначении Шлёцера ординарным профессором истории на особых „кондициях“ (ААН, ф. 3, оп. 1, № 287, л. 19). Текст кондиций был составлен самим Шлёцером и подписан Тепловым. Вслед за тем указ и „кондиции“ были почему-то взяты назад и вернулись в Академию только 4 января 1765 г., причем указ был датирован 3 января (там же, № 2240, лл. 23—25 об.). „Кондиции“ были исключительно благоприятны для Шлёцера: ему дали высокий оклад жалованья (860 руб. в год), какой получали только немногие академики; ему разрешили трехмесячный отпуск за границу с сохранением жалованья (фактически Шлёцер пробыл в этом отпуску более четырнадцати месяцев) и — что важнее всего — ему дали право представлять свои сочинения на просмотр непосредственно Екатерине, минуя Академическую канцелярию и Академическое собрание (подлинный контракт Шлёцера см. там же, № 700, лл. 211—212). Такой привилегией не пользовался никто из академиков.
Публикуемый документ, тщательно переписанный писарской рукой, сохранился в архиве Ломоносова. Кому он должен был быть передан и был ли передан кому-нибудь, неизвестно. Судя по содержанию и форме документа, в частности же по тому, что Ломоносов пишет о себе в третьем лице, следует полагать, что документ предназначался для передачи какому-нибудь высокопоставленному лицу, которое имело возможность переговорить на основе этого документа с Екатериной II. Состоялась ли такая беседа, мы не знаем; несомненно лишь одно, что и указ о назначении Шлёцера, и „кондиции“ остались в силе.
В п. 5 публикуемого документа идет речь о диссертации Г. -Ф. Миллера „Происхождение имени и народа российского“. Сведения о разжаловании Миллера из профессоров в адъюнкты см.: Пекарский, I, стр. 361—365.
Шлёцером было подано в 1764 г. столько жалоб, что трудно установить, о которой из них идет речь в п. 6 публикуемого документа. Возможно, что упоминаемая здесь „бессовестная Шлёцерова на Ломоносова жалоба“ была адресована не в Академию Наук, а одному из его придворных покровителей.
1*