1763 АПРЕЛЯ 14. МНЕНИЕ ПО ДЕЛУ О ВОЗНАГРАЖДЕНИИ
С. С. ВОЛЧКОВА ЗА ПЕРЕВОДЫ
Г[осподина] коллежского советника Волчкова дело о выдаче ему по именному указу переведенных им книг надлежит больше до академического книжного дела и торгу, а не до самой Академии Наук, что состоит под особливым смотрением г. статского советника Тауберта, который о всех оных происшествиях совершенно знать и ответствовать должен. Мне довольно и одного над науками смотрения, которых приращению всякими оттяжками мои полезные старания он, г. Тауберт, препятствует, а особливо что не хочет подписывать таких дел, в коих никакого нет сомнения, но явная польза. Итак, сего репорта не подписываю, для того что я на г. Волчкова в жалобах не помощник, а особливо противу е. и. в. высочайшего повеления.
Михайло Ломоносов
1763 года
Примечания
Печатается по подлиннику, писанному писарской рукой и подписанному Ломоносовым (ААН, ф. 3, оп. 1, № 474, л. 93).
Впервые напечатано (частично) — Пекарский, II, стр. 784.
О С. С. Волчкове см. т. IX наст. изд. Примечания к документу 379.
195, л. 766), где еще около пяти лет продолжал числиться на академической службе. В 175 г. он вошел в Сенат с предложением «о учреждении под ведомством и протекциею Правительствующего Сената типографии за его [Волчкова] надзиранием для скорейшего произведения к народной пользе в печать рукописных его, Волчкова, перевода книг». Проект был в основном одобрен Сенатом, который известил об этом Академию, сообщив, что директором вновь учреждаемой типографии назначается Волчков (там же, № 249, л. 78).
С этих пор между Сенатом и Академией или, точнее говоря, между Волчковым и Таубертом началась затянувшаяся на четыре года тяжба, которую П. П. Пекарский не без основания называет «первым в России процессом о литературной собственности» (Пекарский, II, стр. 782). Предметом спора были переводы Волчкова. Волчков настаивал, чтобы Академия вернула ему все, что он перевел, ненапечатанное и напечатанное. Тауберт же доказывал, что Академия не может и не должна отдавать эти переводы, так как именно за них и только за них Волчков получал академическое жалованье.
Юридически позиция Академии была сильнее, но Волчков заручился, по-видимому, в Сенате чьей-то весьма серьезной поддержкой, и Академия получала один сенатский указ за другим с требованием «взнесть» в Сенатскую типографию все переводы Волчкова. Таких указов сохранилось около десятка (ААН, ф. 3, оп. 1, № 249, лл. 79, 90, 95, 98, 103, 105, 114, 119, 126—127). Ломоносов принимал в этой тяжбе лишь пассивное участие. В качестве члена Академической канцелярии он подписывал некоторые ее определения, связанные с этим делом (см., например, там же, № 472, л. 109; № 473, лл. 133—134 и др.), но когда Волчков, в надежде парализовать влияние Тауберта, попросил Сенат послать «особливый» указ «на имя старшего в Академической канцелярии советника Михаила Ломоносова» (Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете, 1859, кн. II, Смесь, стр. 160) и когда Сенат исполнил и эту просьбу Волчкова, Ломоносов уклонился от прямого вмешательства в дело (ААН, ф. 3, оп. 1, № 531, л. 297).
«челобитную» Екатерине II, которая распорядилась оказать ему «надлежащую справедливость». Это заставило Разумовского потребовать от Академической канцелярии «изъяснения», которое Тауберт облек в форму канцелярского определения, экстракта из дела и репорта президенту (там же, № 249, лл. 130—131; № 474, л. 91). Ломоносов отказался подписать эти документы, подав публикуемое «мнение».