1763 ЯНВАРЯ 28 — ФЕВРАЛЯ 5. ОТЧЕТ О СОСТОЯНИИ ФИЗИЧЕСКОЙ
КАМЕРЫ, ОБСЕРВАТОРИИ И БОТАНИЧЕСКОГО САДА
О Собрании академическом
Что гг. профессоры трудились прошлого года и что намерены впредь делать, о том репорт скоро воспоследует. Я ж по силе порученного в мое смотрение сего департамента, как то указано в Генеральном регламенте и определено от вашего сиятельства, по моей должности и совести не могу преминуть, чтоб не репортовать вам, милостивому государю, о весьма худом состоянии самых нужнейших академических департаментов и, во-первых, о Экспериментальной физической камере.
По смерти профессора Рихмана осталась она в нарочитом состоянии, только могла быть исправлена после бывшего академического пожару. Ныне ж не токмо нет ни образа, ни подобия того, в каком состоянии она была при Крафте и Рихмане, но и едва следы ее видны. Лежат уже много лет физические инструменты по углам разбросаны, в плесени и во ржавчине, безо всякого употребления ни к новым академическим изобретениям, ниже для чтения студентам физических лекций. Г[осподин] коллежский советник и физики профессор Епинус, не взирая на свою должность, чтоб ему Физическую камеру не токмо содержать в добром состоянии, но и стараться довольствовать новоизобретенными инструментами, с самого своего вступления в академическую службу едва бывал там, где валяются физические инструменты, а от лекций письменно отказался, предложив невозможные кондиции. Бывшее от меня дружеское напоминание превратило его в горького мне неприятеля.
Обсерватория астрономическая, хотя всегда служила больше к профессорским ссорам, нежели к наблюдениям светил, однако ныне уже походит на запустелый после разделения языков столп вавилонский. Не взирая на положенные иждивения к строению башни после пожару, на частые поправки и перепочинки, несмотря на то, что от Правительствующего [Сената] вдруг дано было на инструменты 6000 рублев, не приносит Обсерватория ни ученому свету пользы, ниже Академии чести. Г. Епинус, получив себе в единственное расположение Обсерваторию, не допускает на оную старшего астрономии профессора Попова и адъюнкта Красильникова,1* коим всегда был туда вход невозбранен при Делиле и при Гришове и когда Попов был еще студентом и адъюнктом. Между тем г. Епинус и его элев Румовский весьма редко бывают на Обсерватории, так что и часы астрономические вместо исправного и бесперерывного ходу, иногда стоят по нескольку недель без всякого движения. При некоторых не беззнатных приключениях небесных, наблюдения достойных, посылал я в ясные ночи к Обсерватории осведомиться, что там происходит. Однако найдено, что не токмо оная заперта, но и крыльцо занесено глубоким снегом. И сие не дивно: г. Епинус, когда еще был только физики профессор, крайне не радел о своей должности, а ныне уже и астроном и главный директор классов Шляхетного кадетского корпуса,1 притом же человек случайный. Да и впредь лучшего ожидать нельзя, затем что и на будущее лето готовятся Обсерваторию перелаживать по нраву г. Епинуса, которыми многочисленными переделками, бывшими при Делиле и при Гришове и после новой постройки, так бы должна быть сыта Канцелярия, чтоб о том и подумать не могла без произведения беспокойства в денежном своем желудке.
Сад ботанический в каком должен быть состоянии, легко заключить можно, ведая, что он стоял несколько лет без ботаника.
И ныне, как слышу, г. Миллер без позволения и без согласия канцелярского выписывает ботаника, о коем знающие его мало добра сказывают.
Сии толь важные академические департаменты самых главных наук, без коих сей корпус и Академиею Наук отнюд назваться не может, лежат бесполезны, в плачевном состоянии. Жалованье и другие расходы из казны тратятся напрасно. Все сие требует от вашего сиятельства внимательного и действительного призрения.2* Кроме того, воспоследовать могут еще хуже обстоятельства, вашему сиятельству прикрые2 и предосудительные.
Примечания
Печатается по собственноручному черновику (ААН, ф. 20, оп. 1, № 1, лл. 389—390).
Впервые напечатано — ОР, кн. V, стр. 12—15.
Датируется предположительно: профессор Эпинус получил Обсерваторию «себе в единственное расположение» по ордеру президента Академии Наук, подписанному в июне 176 г. и поступившему в Академическую канцелярию 2 июля того же года (ААН, ф. 3, оп. 1, № 473, л. 141).
Нет сомнения, что в публикуемом представлении Ломоносов имеет в виду именно данный ордер президента, а не определение Канцелярии от 16 июня 176 г. (т. IX наст. изд., документ 224), которое предоставляло Эпинусу гораздо менее широкие полномочия по Обсерватории. Таким образом, представление Ломоносова написано, во всяком случае, не ранее 2 июля 176 г. Начальные же слова представления убеждают в том, что оно написано в первых числах следующего, 1763, года, до подачи профессорами в Канцелярию отчетов о своих трудах за «прошлый», 1762, год. Эти отчеты были поданы в Канцелярию при репорте конференц-секретаря Миллера 25 января 176 г. (ААН, ф. 3, оп. 1, № 851, л. 1). Следовательно, позднее этого дня публикуемый документ не мог быть написан. Датировка П. С. Билярского («около половины ноября 176 г.») произвольна и безусловно ошибочна.
Публикуемое представление было, очевидно, приложено Ломоносовым к его письму на имя президента от 28 января — 5 февраля 176 г. (письмо 82), а 4 марта 176 г. он подал в Академическую Канцелярию новое представление по тому же вопросу (см. документ 468, т. IX наст. изд., документ 224 и примечания к ним, где даны пояснения по содержанию обоих документов).
так как ограничивал его полномочия как советника Канцелярии, ведающего всей ученой частью Академии, в том числе и Обсерваторией.
1 В 176 г. Эпинус занимал должность главного инспектора или обер-инспектора классов Сухопутного шляхетного корпуса и получал по этой должности 900 руб. в год сверх того оклада, какой он получал в Академии Наук (ААН, разр. IV, оп. 1, № 112). Об отказе Эпинуса читать лекции студентам Академического университета см. т. IX наст. изд., документы №№ 296 и 322 и примечания к ним.
2 Прикрый — терпкий, неприятный на вкус.
1* Зачеркнуто и сам не делает никаких обсерваций.
2* ниже на долговременную мою, верную и ревностную службу и в ученом свете известные мериты, всячески стараясь недоброхоты мои произвести в членах данному от вас мне авторитету презрение, и вся.