Правда и легенды о М. В. Ломоносове
М. В. Ломоносов был натурой увлекающейся, порой — пылкой; вполне авторитетные источники указывают на примеры несдержанности с его стороны в отношении равных, о «продерзостях» и «неучтивых поступках». История его пребывания в Германии сохранила свидетельства «беспорядочности» его тамошней жизни. Известны скандальные эпизоды уже петербургской его бытности… «…Схватя болван, на чём парики вешают, и почал всех бить и слуге своему приказал бить всех до смерти…» — объявляет его «жертва», украсив свой рассказ душераздирающими подробностями об этом «коммунальном» столкновении с «рукоприкладством» и «до полусмерти побитием», которое обернулся для М. В. Ломоносова следствием и непродолжительным заключением… Обо всём этом сохранились не только анекдоты, но и свидетельские показания. Но, как говорится, «что дозволено Юпитеру…»..
Как водится, «устное творчестово» наделило его биографию не имевшими в действительности места, совершенно невероятными эпизодами. Отчасти это связывают с неточностями и «недостаточностью» «Записок» Якоба Штелина, содержащих много эпизодов из жизни М. В. Ломоносова, которые тот сам рассказывал, и которые известны были по многолетним общениям с ним, по наблюдению внешней стороны его жизни. Одни усматривают в них, этих воспоминаниях, злонамеренность, якобы ненавидевшего его Я. Штелина. Но как можно согласовать эти утверждения с той тщательностью, которую проявил Я. Штелин в деле сохранения сведений о наследии М. В. Ломоносова — только из его записок сейчас можно узнать о множестве мозаик, которые нигде более не упоминаются? И как понимать поддержку, оказанную М. В. Ломоносову Я. Штелином в борьбе с желанием Г. Ф. Миллера отделить в гимназии при Академии дворянских детей от простолюдинов, когда учёные в знак протеста вместе покинули собрание? Неужто неприязнью руководствовался Я. Штелин, когда, находясь на дипломатической службе за границей, он издал «Краткий российский летописец» М. В. Ломоносова, самим тем отданный ещё до появления в печати на русском для перевода сыну Якоба, Петру Штелину, и ободрял его при возникавших трудностях? В марте 1764 года он пишет Я. Штелину: «Друг, я вижу, что я должен умереть… Жалею только о том, что не мог я совершить всего того, что предпринял я для пользы отечества, для приращения наук и для славы Академии…».
Другие же, напротив, видят в записках Я. Штелина бесценные сведения о малоизвестных или вовсе уже недоступных обстоятельствах жизни М. В. Ломоносова. П. С. Билярский пишет, предлагая воздержаться от упрёков в адрес Я. Штелина за его хронологические неточности: «Не надобно забывать, что Штелин в своих записках имел в виду анекдотическую сторону жизни Ломоносова, которая без того могла бы погибнуть для потомства; академическая же деятельность Ломоносова застрахована от забвения академическими архивами, на которые Штелин и ссылается в своих записках. Издатели сочинений Ломоносова, повторив в предисловии рассказы Штелина, повторили и ссылку на академические архивы, но не сочли нужным сколько нибудь воспользоваться ими для пополнения биографии Ломоносова».
В 1748 году Ломоносов написал оду в честь очередной годовщины со дня восшествия императрицы Елизаветы Петровны на престол, за что был награждён двумя тысячами рублей. Согласно легенде, в казне на тот момент были только медные деньги и награда была выдана именно ими. Для того чтобы доставить награду Ломоносову, потребовалось два воза.
Попытки исказить научные заслуги
однако мнение, что научные заслуги Ломоносова почти или вовсе отсутствуют, высказывалось нередко вплоть до наших дней.
Периодически проявляются обратные тенденции, когда людьми далёкими и от науки и от науковедения, из чрезмерного административного восторга и сервильного радения, М. В. Ломоносову, наряду с действительными научными заслугами, произвольно приписалось и приписывается вовсе к его деятельности отношения не имеющее.