ЛОМОНОСОВ, Михаил Васильевич (1711—65), великий русский ученый и поэт. По происхождению — крестьянин, сын помора. Ломоносов провел детство в родной деревне Денисовке на Курострове, на Северной Двине, против города Холмогор. С раннего возраста он помогал отцу в его делах, а зимой нередко жил у родственников, служивших в архангельской таможне, где соприкасался с иностранцами. Грамоте Ломоносов научился еще в молодые годы и перечитал все книги, какие мог достать в деревне. Желая получить образование, Л. в возрасте 19 лет в декабре 1730 пешком отправился в Москву. Здесь «пристал на Сухареву башню обучаться арифметике», а затем, выдав себя за дворянского сына, добился поступления в Словено-греко-латинскую академию, где учился 5 лет в крайне тяжелых условиях, получая в день на содержание 3 копейки. Благодаря исключительным способностям, Л. в числе 12 лучших учеников в конце 1735 был отправлен в Петербург для зачисления в гимназию при Академии наук. Здесь Л. с жаром принялся за математику, физику, иностранные языки, в которых показал большие успехи. В 1736 Академия наук послала Л. и двух других студентов в Германию для обучения химии и металлургии. За границей Л. учился у знаменитого философа Х. Вольфа в Марбургском ун-те с 1736 по 1739 и прекрасно изучил философию, физику, химию, математику, языки — немецкий, французский; овладел черчением и рисованием. В течение года Л. ознакомился с металлургией и горным делом во Фрейберге (Саксония); в мае 1740 вернулся в Марбург, где женился, и после странствований по Германии и Голландии возвратился в Петербург 8/VI 1741.
1/I 1742 Л. был зачислен адъюнктом Академии наук по физике и здесь начал свою научную деятельность. После смерти Петра I двор и правительство относились к Академии пренебрежительно. Правительство мало интересовалось ее жизнью. Руководство Академией передавалось в руки лиц, не имевших никакого отношения к науке (напр. Шумахер — советник канцелярии). Первые годы работы Л. в Академии связаны с его борьбой против реакционных академиков и чиновников-руководителей. Эта борьба вызывалась безобразными порядками Академии, где процветали интриги и чинопочитание. Крутой и вспыльчивый, Л. доводил нередко дело до скандалов. Однако борьба Л. была всегда деловой и принципиальной. За свои «продерзости» и непочтительность он находился больше полугода под арестом, получал половинное содержание и был вынужден публично покаяться перед академическим собранием. Положение Л. осложнялось его крестьянским происхождением. Но он, ценя и поддерживая свое достоинство, заявлял: «He токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но неже у самого господа бога».
Много писалось о вражде Л. к иностранным ученым, к «немцам». Это неверно. Л. с большим уважением относился к Эйлеру, Рихману, Гмелину и др. и поддерживал с ними дружественные связи. Но Л. яростно боролся против тех немцев, стоявших во главе Академии наук (Шумахера, Миллера), к-рые, ничего не понимая в науке и ничего не делая для ее развития, третировали вообще русских ученых, особенно Л. как выходца из «низшего» сословия. — В 1745 Л. был произведен в академики и назначен профессором химии; в 1757 он был назначен советником канцелярии Академии, заведывал географическим департаментом, а в последние годы жизни был начальником гимназии и университета. С 1762 могучий организм его, начал сдавать, в 1764 болезнь усилилась, и 4/IV 1765 Л. скончался.
Вольфа Ломоносов видел в результатах реформаторской деятельности Петра I. Л. отдавал делу развития науки и производительных сил своей родины все свои силы. Для Л. наука была не самоцелью, а средством для развития производительных сил и поднятия культурного уровня народа. Свою научную деятельность сам Л. всегда ставил на первое место: «стихотворство — моя утеха, физика — мои упражнения», — говорит он.
Научную деятельность Ломоносова можно разбить на три периода. Первые два периода посвящены гл. обр. физике и химии, где Л. изучает свойства тел и различные явления, исходя из представления о движущихся мельчайших частичках, образующих все тела, т. е. об атомах и молекулах. Многие из его исследований остались в рукописях и были опубликованы впервые в 1904. — Л. интересовался атмосферным электричеством и сделал много опытов, при к-рых в 1753 был убит молнией участник их, академик Г. В. Рихман. Л. предложил новую для того времени теорию образования электричества в атмосфере от восходящих и нисходящих воздушных течений. Падением верхнего холодного воздуха в нижний теплый Л. объяснял и северные сияния, к-рыми занимался всю жизнь. Он исследовал также свойства твердой ртути, замороженной впервые 25/ХІІ 1759. «Размышления об упругой силе воздуха» содержат подробно развитое учение о строении воздуха на основе кинетической теории газов. Из своего учения Ломоносов вывел все следствия, например, что при очень больших давлениях упругость воздуха должна быть непропорциональна давлению вследствие нек-рой величины самих частичек воздуха. Опытным путем это было подтверждено и теоретически объяснено, так же как и им, спустя столетие после его смерти.
Постройка хим. лаборатории в 1748 открывает собой второй период работ Л. — период химический. Создание лаборатории было осуществлено лишь благодаря исключительной настойчивости Л., который ни перед чем не останавливался для доведения этого дела до конца. Лаборатория помещалась на Васильевском острове в Петербурге между 1-й и 2-й линиями (ныне 52 по 1-й и 45 по 2-й линии). В ней Ломоносов начал разрабатывать приготовление разноцветных стекол, смальты для мозаичных картин. Через 2 года он сконструировал свою первую мозаичную картину. Л. получил от сената привилегию и субсидию на постройку стекольного завода и в 1753 получил для этого от Елизаветы поместье в 9.000 десятин в Петербургской области, 6 деревень Копорского уезда с 211 душами крепостных. В одной из деревень, Усть-Рудице, он и выстроил завод (1754), приносивший ему, однако, одни убытки. В 1761 было повелено воздвигнуть мавзолей — памятник Петру I, и Л. должен был делать для него мозаичные картины. Он выстроил мозаичную мастерскую за собственным домом на берегу Мойки (где Л. жил с 1757). Первая картина величиной 11×12 аршин — Полтавский бой — была закончена в 1764; то, что сохранилось от нее, находится в здании Академии наук. Всего известно до 20 картин, вышедших из мастерской Л.
Химическая лаборатория служила Ломоносову и для научных целей. Признавая за химией ведущую роль при исследованиях частиц веществ, Ломоносов считал, что наиболее полное решение вопроса может быть достигнуто при помощи физики и математики, в соответствии с этим Л. положил начало изучению физич. химии, впервые прочитав в 1752—53 курс лекций за 130 лет до следующего курса физич. химии. Л. составил также громадную программу физико-химических опытов, производившихся студентами под его руководством. И здесь Л. на полтора века опередил свое время. Замечательны опыты его (1756), доказавшие, что «без пропущения внешнего воздуха вес сожженного металла остается в одной мере». Эти же опыты через 17 лет повторил А. Лавуазье с такими же результатами. To удивительное развитие, которое получила ныне физич. химия, показывает, как метко Л. предугадал направление развития химии. Особенное внимание уделял он металлургии. Состояние горно-металлургического дела в Зап. Европе Л. изложил в книге «Первые основания металлургии или рудных дел» (1763). Л. издал каталог минералогич. коллекций Академии наук, занимался геологией России. В работе по геологии Ломоносов, между прочим, писал: «Итак, не должно сомневаться о довольстве всяких минералов в Российских областях; но только употреблять добрые прилежания с требуемым знанием».
На последний период приходятся работы Л. как начальника Географического департамента по улучшению условий мореплавания, по разработке северного морского пути и снаряжению полярной экспедиции под начальством адмирала Чичагова. Л. изобрел много инструментов по мореходному делу, геодезии, астрономии, метеорологии, химии, физике, применял собственную термометрическую шкалу. Разработал новый способ нахождения полуденной линии, открыл присутствие большой атмосферы у планеты Венеры (1761). За научные заслуги Л. в 1764 был избран почетным членом Шведской и Болонской академий наук. — Ломоносов, философские воззрения которого испытали влияние лейбнице-вольфовской метафизики, в своих естественно-научных работах выступал как механический материалист. Ломоносов был одним из первых естествоиспытателей нового времени, признававших изменчивость природы. Эти мысли сформулированы в его статье «О слоях земных» (1763). Он писал: «Напрасно многие думают, что все, как видим, сначала творцом создано; будто не токмо горы, долы и воды, но и разные роды минералов произошли вместе со всем светом; и потому-де не надобно исследовать причин, для чего они внутренними свойствами и положением мест разнятся. Таковы рассуждения весьма вредны приращению всех наук, следовательно и натуральному знанию шара земного, а особливо искусству рудного дела. Хотя оным умникам и легко быть философами, выучась наизусть три слова: бог так сотворил; и сие дав в ответ вместо всех причин». Своими идеями об изменчивости природы Л. на много лет опередил естествознание своего времени. Основным принципом природы признавалась неуничтожаемость движения (Декарт и его последователи). Но этот принцип у большинства ученых того времени ограничивался положением о сохранении механич. количества движения. Л. понимал его значительно шире — его идея приближалась к формулировке закона сохранения энергии и непосредственно примыкала к взглядам Эйлера.
«Достаточное основание теплоты должно быть полагаемо в движении. А так как не может быть движения без материи, то необходимо, чтобы достаточное основание теплоты состояло в движении некоторой материи» («Рассуждения о причине теплоты и холода», 1744—45). На основании фактического материала естествознания того времени Л. высказывает догадки, что различные явления природы обусловлены разными формами движения материи. В этом Л. также идет дальше воззрений, господствовавших в современном ему естествознании. Однако Л. не доходит еще до мысли о единстве различных форм движения. Еще не были изучены отдельные формы движения, поэтому трудно было установить общую связь между различными формами движения материи. В своих естественно-научных взглядах Л. был последователем физики Декарта-Гюйгенса. В соответствии с этим Л. признавал, что все пространство наполнено тончайшим и чрезвычайно подвижным эфиром, в котором движутся частицы обычной материи. Л. решительно отвергал ньютоновское представление о пустом пространстве и теорию дальнодействия. Силы притяжения он сводил к непосредственному толчку. В противоположность Декарту и своему непосредственному учителю Вольфу Ломоносов признавал атомистическую теорию материи и последовательно утверждал ее во всех своих работах. На основе атомистики Л. пришел к идее закона сохранения вещества. Впервые он выразил свои мысли в письме к Эйлеру на 41 год раньше Лавуазье (1748). Позже в сочинении «Рассуждение о твердости и жидкости тел» (1760) Л. так сформулировал этот закон: «Все перемены, в натуре случающиеся, суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимается, столько присовокупится к другому. Так, ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте». Л. считал, что все явления природы следует объяснять, исходя из самой природы, решительно отбрасывая какое-либо признание божественной силы.
Л. много привлекали вопросы распространения просвещения среди русского народа. Л. был основателем Московского ун-та (1755) и подал ряд записок о необходимых преобразованиях Академии наук. Борьба с невежеством выразилась и в неприязни Л. к духовенству, к попам, выступавшим против науки и препятствующим ее развитию. Л. написал несколько замечательных писем о поднятии благосостояния рус. народа. Л. добивался создания общеобразовательных школ не только для дворян, но и для других сословий. При организации университетов он требовал уменьшения полицейского надзора, свободы от поповской опеки и свободного доступа в университеты для широких масс. Мечтой Л. было создание ученых из народа. Таким образом, Л. является родоначальником науки и, в частности, естествознания в России. Л. был первым русским популяризатором науки, ученым, к-рый писал научные труды на родном языке в противовес кастовым ученым, писавшим свои научные труды на латинском языке. Он проделал громадную работу по созданию русской научной и технической терминологии. По выражению Пушкина, «Ломоносов создал первый русский университет, он, лучше сказать, сам был нашим первым университетом».
Б. Меншуткин и Б. Выропаев.
Как поэт Л. является крупнейшей фигурой 18 в. Самостоятельную поэтич. работу Л. начал с того, что смело довершил реформу русского стихосложения, начатую робко и половинчато Тредьяковским наук переводе оды Фенелона еще сказывается ученик Тредьяковского (как в построении фразы, так и в хореическом размере перевода, излюбленном у Тредьяковского), то в оде на взятие Хотина и в сопроводительном к ней «Письме о правилах российского стихотворства» (1739) Л. значительно подвигает вперед реформу Тредьяковского в смысле утверждения в русской поэзии полноценного тонического стиха. Хорошо знакомый с современной ему немецкой поэзией, Л. пишет свою первую оригинальную оду четырехстопным ямбом, чередуя мужскую рифму с женской. В «Письме о правилах российского стихотворства» Л. теоретически обосновывал свое нововведение, защищая преимущества ямбического стиха, а также законность употребления рифм мужской, женской и дактилической (см. Стихосложение).
В дальнейшем Л., культивируя в своей поэтике преимущественно высокий, торжественный стиль классицизма, испытывает, с одной стороны, влияние франц. классиков Малерба и Буало, с другой же, продолжает традицию русского классич. стиля. Но в рамки традиционного классического стиха, в придворную хвалебную оду Л. вкладывает содержание, которое подсказывалось ему живой историч. действительностью. Характерной особенностью Л. как поэта было то, что на протяжении всего своего поэтич. пути он преследовал прежде всего интересы культурного и технич. прогресса России. Он был певцом «общего», народного блага, служащего к «приращению общей пользы». С подлинным поэтическим вдохновением говорит Л. о неизмеримых пространствах России и ее природных богатствах, к-рые следует лишь умело использовать. Одну из лучших своих од — на день восшествия на престол Елизаветы Петровны (1747) — он пишет по случаю утверждения Елизаветой нового устава и новых штатов Академии наук, значительно содействовавших повышению научной академич. работы. По мысли Л., науки должны исследовать, «что есть велико и прекрасно, чего еще не видел свет». Химия должна проникнуть в земные недра и выявить скрывающиеся там сокровища; метеорология обязана притти на помощь земледельцу в его полевых работах. С восторгом Л. спешит отозваться на построение доков в Кронштадте. Он чувствует, что живет в эпоху, полную «чудес», его пленяет «новость непонятных дел», когда, нарушая законы природы, «текут из моря в землю реки». Он представляет уже себе, как в эти реки «корабли вступают» и спрашивает «земнородных племя», был ли когда-нибудь «пример сего чуднее дан». Будучи инициатором великого водного пути через Арктику в Америку, Л. видит своими «умными очами, как русский Колумб, пренебрегая опасностями, ведет между водами свой корабль».
С живыми задачами современности связан и особый жанр так наз. надписей, сочинявшихся Л. по поводу различных событий и начинаний в жизни современной ему России. Эти надписи в ряде случаев представляют собой стихотворные строки, пропагандирующие то или иное культурно-технич. мероприятие (напр. шестистишие, написанное им в связи со спуском в море корабля «Александр Невский»). Тема технического и культурного строительства является основной и в неоконченной поэме Л. «Петр Великий». Он рисует образ Петра — созидателя новой, в промышленном отношении развивающейся России. В стихотворном «Письме о пользе стекла», адресованном Л. вельможе И. И. Шувалову, содержится ценный трактат о многообразных способах использования стекла в ремеслах, в обыденной жизни, в медицине и т. д. Л. «в восторге» поет хвалу «не камням дорогим, не злату, но стеклу».
В непосредственной связи с научными интересами Л. находятся его религиозно-философские оды, в к-рых он стремится поэтически передать сущность законов строения космоса. В «Утреннем размышлении о божием величестве» Л. рисует картину солнца, к-рую мог бы наблюдать человек, если бы он приблизился к солнцу. В другом замечательном стихотворении «Вечернее размышление о божием величестве» Л. с большим мастерством изображает северное сияние, сущность которого он пытается разгадать.
«Многих наук совершенство, — писал Л. в рассуждении «О качествах стихотворца», — имеет свои пределы, но стихотворство иметь их не может. Чтобы быть совершенным стихотворцем, надобно обо всех науках иметь довольное понятие, а во многих — совершенное знание и искусство». He только естественные и точные науки должны быть известны поэту; он должен знать и науки «политические», должен быть знаком также с философией и с историей. Однако, по мнению Л., одной лишь научной осведомленности недостаточно для того, чтобы быть поэтом, как недостаточно для этого и одного лишь знания правил «стихотворческой науки». Мысль поэта, по Л., «рождается как от глубокой эрудиции, так и от присовокупленного к ней высокого духа и огня стихотворного». Личная поэтическая практика Л. явилась наглядной иллюстрацией этих положений. Публицистическая, гражданская лирика занимала главное место в творчестве Л. Воодушевленный миссией учителя, просветителя и насадителя науки и искусства в России, Л. писал языком страстным, энергичным, монументально патетическим. Образы его были часто грандиозны и гиперболичны, как грандиозны были и те замыслы, какие он ставил перед собой и перед современной ему русской действительностью.
Рядом с «высокой лирикой» Л. создает две трагедии «Тамира и Селим» и «Демофонт», написанные также обычным «высоким штилем», идиллию «Полидор», сатиры (важнейшая «Гимн бороде», направленная против духовенства), басни и даже любовные стихи. Л. был очень высокого мнения и о природных богатствах русского языка. Он чувствовал глубоко «красоту, великолепие слога и богатство русского языка». В целях развития культуры русского слова он печатает в двух изданиях свою «Риторику», или «Теорию словесности» — первый научный курс, написанный не на латинском, а на русском языке, иллюстрированный большим количеством собственных переводных и оригинальных образцов и основанный на тщательном изучении античных и современных Л. западно-европейских теоретиков.
Л. в полном смысле слова нужно считать основоположником русской грамматики, заложившей прочный фундамент для научного изучения русского языка. Его «Российская грамматика» далеко оставила позади себя то немногое, что в этой области у нас существовало, и на долгое время стала единственным авторитетным учебником русского языка. Взамен отвлеченных схоластич. схем Л. установил такую систему грамматич. норм, к-рая покоится на прочном овладении наукой европейского языкознания и на тонком знании живого русского языка и его диалектов, а также живого произношения. Наконец, в своем рассуждении «О пользе книг церковных в российском языке» Л. предложил систему трех «штилей» применительно к русской языковой практике своего времени: высокого, среднего и низкого. Высокий стиль, состояший из «речений славенороссийских», т. е. употребительных одинаково и в старо-славянском и в русском языках, использовался для героич. поэм, од, прозаич. речей «о важных материях». Средний стиль, состоящий из слов, преимущественно употребительных в русском языке, в том числе, в небольшом количестве, и «низких», предназначался для серьезных драматических произведений, стихотворных посланнй, сатиры, элегий, a также для описания «дел достопамятных и учений благородных». Низкий стиль, характеризуюшийся исключительно русскими словами, рекомендовался для комедий, эпиграмм, песен, обыкновенных прозаич. описаний. В силу историч. условий того времени Л. не мог окончательно отвергнуть церковно-славянскую речь, но тем не менее его система «трех штилей» имела прогрессивный характер; он значительно сузил границы применения церковно-славянского языка, отведя в русском национальном языке большое место элементам живой разговорной речи.
«С Ломоносова начинается наша литература, он был ее отцом и пестуном, он был ее Петром Великим». Л. приходилось вращаться в кругу вельможной аристократии, но по своим взглядам он был чужд этой среде. Ему, в первую очередь, были близки судьбы того «российского народа», сыном к-рого он был и интересам к-рого он специально посвятил ряд политико-экономич. статей. Из них важнейшей является «Рассуждение о размножении и сохранении российского народа».
Н. Гудзий.
—IV, под ред. акад. И. И. Сухомлинова, изд. Акад. наук, СПБ, 1891—98, Сочинения..., т. VI и т. VII, изд. Акад. наук СССР, Л., 1934; Физико-химические работы, М. — П., 1923; Стихотворения, под ред. акад. А. С. Орлова, изд. «Советский писатель», Л., 1935 («Библиотека поэта», большая серия).
Лит.: Грот Я. К., Очерк академической деятельности Ломоносова, СПБ, 1865; Любимов Аксаков К. С., Ломоносов в истории русской литературы и русского языка, М., 1846 (и в Полн. собр. соч. К. С. Аксакова, т. II, ч. 1, М., 1875); Вернадский В., О значении трудов М. В. Ломоносова в минералогии и геологии, М., 1900; В. И., Михаил Васильевич Ломоносов. Его жизнь и сочинения, М., 1905; Курилов В. В., Ломоносов как физико-химик, [СПБ, 1911]; Павлов Вальден П. И., Ломоносов как химик, СПБ, 1911; Ломоносовский сборник, изд. Акад. наук, СПБ, 1911; Амалицкий В. П., Значение трудов Ломоносова по минералогии, геологии..., Варшава, 1912; Богачев В. В., Ломоносов — первый русский геолог, Юрьев, 1912; Вейнберг Князев А., Михаил Васильевич Ломоносов. Первый русский естествоиспытатель, СПБ, 1914; Материалы по библиографии о Ломоносове на русском, немецком, французском, итальянском и шведском языках, сост. А. Г. Фомин в др., изд. Акад. наук, П., 1915 (Выставка «Ломоносов и Елизаветинское время», т. VII); Плеханов Г. В., История русской общественной мысли, т. III, М., 1817, гл. 3; М. Н., Русский ученый XVIII века. Страницы из жизни Ломоносова, 2 изд., М., 1920; Ларский Л. А., Первый русский ученый крестьянин Михайло Ломоносов, М. — Л., 1926; Белинский Меншуткин Б. Н., Труды М. В. Ломоносова по физике и химии, М. — Л., 1936; Чернов С., Литературное наследство Ломоносова, «Литературное наследство», М., 1933, №№ 9—10; , М. В. Ломоносов в одах 1762 г., в кн.: XVIII век (Сб. статей и материалов, под ред. ак. А. С. Орлова), изд. Акад. наук СССР, М. — Л., 1935; Берков П. Н., Ломоносов и литературная полемика его времени (1750—1765), изд. Акад. наук СССР, Л., [1936]; «Литературный критик», М., 1937, № 2; Модзалевский Л. Б., Рукописи Ломоносова в Академии наук СССР, Л. — М., 1937.