1735
Встретился с приехавшим в Москву по торговым делам куростровцем Пятухиным (см. 1734) и взял у него заимообразно денег.
Путешествия Лепехина, ч. IV, стр. 300.
Получил от ректора академии назначение отправиться «в Карелу»,32 куда требовалось несколько человек «в священной чин». Однако «он в духовной чин не похотел и отозвался».
Путешествия Лепехина, ч. IV, стр. 300.
Июля 1. Начал сдавать экзамены за второй средний класс — «риторику».
Воскресенский, стр. 37, 59—60.
Июля 15. Переведен в высший класс академии — «философию».
Воскресенский, стр. 14, 60—63.
Июля, после 15. Начал слушать в высшем классе — «философии» — лекции по логике Кувечинского.33
Воскресенский, стр. 14, 60—63; Описание документов и дел, хранящихся в Архиве св. Синода, т. XV, СПб., 1907, стлб. 378—379.
Ноября, до 24. Получил известие, что по распоряжению Сената Славяно-греко-латинская академия должна выбрать из своих учеников 20 человек наиболее способных и направить их в Петербург для обучения в Академии наук.34
Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 791, лл. 322—322 об.; Материалы, т. II, стр. 805.
Ноября, до 24. Обратился к ректору Славяно-греко-латинской академии архимандриту Стефану с просьбой направить его для обучения в Петербургскую Академию наук.35
Академическая биография, стр. VII.
Ноября 24. в их числе из класса философии — Л., и что знания этих учеников засвидетельствовали учитель философии Кувечинский, учитель риторики Кветницкий и учитель пиитики Лещинский.
ЦГАДА, ф. Московская синодальная контора, № 337, лл. 6—7.
Ноября 27. Ректор Славяно-греко-латинской академии архимандрит Стефан в письме к Корфу сообщил, что 12 учеников «остроумия, по нашему мнению, не последнего выбраны и в Московскую синодального правления канцелярию при доношении представлены».
Материалы, т. II, стр. 823.
Декабря 3. Московская синодального правления канцелярия представила в Сенат список учеников, рекомендуемых для посылки в Академию наук — из класса «богословия»: Василий Лебедев, Яков Виноградов и Яков Несмеянов; из класса «философии»: Александр Чадов, Дмитрий Виноградов, Иван Голубцов и Михайло Ломоносов, «что из риторики в нынешнем же году перешли до философии»; из «риторики»: Прокопий Шишкарев и Семен Старков; из «пиитики»: Алексей Барсов, Михайло Коврин и Никита Попов.
Описание документов и дел, хранящихся в Архиве св. Синода, т. XV, СПб., 1907, стлб. 505—506; Материалы, т. II, стр. 840.
Декабря 10. Получил в Московской сенатской конторе указ Сената об отправлении его вместе с 11 учениками в Петербург и расписался в этом.
ЦГАДА, ф. 254 — Московская сенатская контора, кн. 7749, л. 438 об.
Декабря 23. 36
Материалы, т. II, стр. 841; т. III, стр. 1—2.
Примечания
32 Т. е. в один из районов Карелии.
33 Класс «философии» включал три курса: логику, физику и метафизику. Лекции читались 3 часа в день. Один раз в неделю устраивались публичные собрания с приглашением учеников других школ. На этих собраниях ученики философского класса произносили наизусть русские и латинские речи и проповеди. Философские уроки основывались на учении Аристотеля (Пекарский, т. II, стр. 287; Смирнов, стр. 159, 182—183).
«Я не презираю сего славного и в свое время отменитого от других философа, но тем не без сожаления удивляюсь, которые про смертного человека думали, будто бы он в своих мнениях не имел никакого погрешения, что было главным препятствием к приращению философии и прочих наук, которые от ней много зависят. Чрез сие отнято было благородное рвение, чтобы в науках упражняющиеся, один перед другим старались о новых и полезных изобретениях» (ПСС, т. I, стр. 423).
34 Основанная при Петербургской Академии наук в первые годы ее существования, гимназия очень долго испытывала недостаток в гимназистах и студентах, а особенно русских по происхождению. Вступивший 11 ноября 1734 г. в должность президента Академии наук барон Иоганн-Альбрехт Корф, желая улучшить подготовку будущих русских ученых, 16 апреля 1735 г. обратился в Сенат с просьбой прислать в Академию наук из Шляхетного корпуса 30 человек «шляхетных юношей добраго нрава и довольныя надежды» для обучения их в семинарии при Академии наук. Таких юношей в Шляхетном корпусе не оказалось. Тогда Корф 13 мая 1735 г. предложил Сенату приказать «из монастырей, гимназий и школ в здешнем государстве, двадцать человек, чрез означенных к тому от Академии людей выбрать, которые столько научились, чтоб они с нынешнего времени у профессоров сея Академии лекции слушать и в вышних науках с пользою происходить могли».
В ответ на это предложение Сенат 13 октября 1735 г. издал указ, которым предписывалось «из учеников, кои есть в Москве, в Спасском училищном монастыре, выбрать в науках достойных двадцать человек, и о свидетельстве их наук подписаться ректору и учителям, и выехать в Санктпетербург, в Академию наук, дав им ямские подводы и на них прогонные деньги по указу, и в дорогу им на корм — по рассмотрению». Этот указ Сената стал известен ученикам Славяно-греко-латинской академии между 15 октября и 24 ноября 1735 г. (Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 791, лл. 322—322 об.; оп. 2, № 34, л. 3 об.; Материалы, т. II, 700—704, 724—725, 805; Записки имп. Академия наук, т. XII, СПб., 1867, приложение 5, стр. 57—62, 85—86; ПСЗ, № 6816).
35 В «Академической биографии» (стр. VII) говорится, что, узнав о возможности обучаться в Академии наук, Л. «возрадовался давно желанному случаю и неотступно просил архимандрита, чтоб его туда послал».
36 Вспоминая впоследствии годы своего обучения в Славяно-греко-латинской академии, Ломоносов писал: «Обучаясь в Спасских школах, имел я со всех сторон отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета почти непреодоленную сили имели. С одной стороны, отец, никогда детей кроме меня не имея, говорил, что я, будучи один, его оставил, оставил все довольство (по тамошнему состоянию), которое он для меня кровавым потом нажил и которое после его смерти чужие расхитят. С другой стороны, несказанная бедность: имея один алтын в день жалованья, нельзя было иметь на пропитание в день больше как на денежку хлеба и на денежку квасу, прочее на бумагу, на обувь и другие нужды. Таким образом жил я пять лет и наук не оставил. С одной стороны, пишут, что, зная моего отца достатки, хорошие тамошние люди дочерей своих за меня выдадут, которые и в мою там бытность предлагали; с другой стороны, школьники, малые ребята, кричат и перстами указывают: смотри-де, какой болван лет в двадцать пришел латине учиться!» (ПСС, т. 10, стр. 479).